Иди туда, где страшно. Именно там ты обретешь силу

После двух часов совместного занятия йогой Андреа прикрепил мне к мизинцу датчик, и я начал готовиться задерживать дыхание настолько, насколько смогу. Когда вы задерживаете дыхание (пожалуйста, не пробуйте заниматься этим в одиночку, без наблюдения), мир ощущается очень спокойным. Через некоторое время он становится слегка неясным. Со временем этот период расслабления может растягиваться. В первые дни он длится не очень долго. Я, например, после пары минут резко возвращался в реальность и переживал борьбу с сильным желанием дышать. Тот день ничем не отличался. У меня шла разочаровывающе знакомая беседа с Саботажником:

— Я хочу дышать.

— Тебе еще не пора дышать.

— Это тебе хорошо говорить, тебя тут нет. Ощущение, что дышать просто насущно необходимо — в конце концов, это естественно.

— Расслабься, разумеется, я тоже тут, и да, конечно, это естественно, но люди задерживают дыхание на срок, в четыре раза превышающий этот, — ты в порядке. Успокойся и смирись с этим.

— Я собираюсь вздохнуть!

— Не сейчас — ты сможешь вздохнуть через 30 секунд — но не сейчас.

— Я собираюсь вздохнуть сейчас!

— Ладно, ты можешь вздохнуть через 10 секунд. Сможешь продержаться еще немного?

— Ззззаткнись — я считаю.

— Ты можешь дойти до двадцати?

— Четыре… три… Мы сошлись на десяти! Два… Один…

Я открыл глаза и увидел, что Андреа плачет от беззвучного смеха.

— Что смешного?

— Твое лицо! Если бы ты тратил чуть меньше сил на войну с самим собой там, внутри, ты бы задерживал дыхание гораздо дольше.

Андреа снял с моего пальца датчик.

— У тебя насыщенность кислородом 99,8 %. Тебе действительно так нужно было вздохнуть?

Я устоял перед соблазном дать волю некоторому британскому сарказму.

— Да.

— Что ж, твой организм не нуждался во вдохе. Это голос в твоей голове нуждался в том, чтобы вздохнуть.

— Сколько я продержался?

— Две минуты тридцать две секунды.

Скверно. Значит, я бы вынырнул менее чем через 2 минуты 32 секунды. К тому же, если я не мог осадить Саботажника и задерживать дыхание на 4 минуты, спокойно лежа на суше, вряд ли я смогу задержать его даже на 2 минуты 30 секунды при погружении.

Мне требовалось вооружиться инструментами Правила 4: принятием, сбором доказательств и подкреплением уверенности. И нет смысла рассматривать случившееся как провал. Что было — то было, мне следует двигаться дальше. Придется тренировать задержку дыхания каждый день, тогда я соберу массу доказательств против Саботажника.

* * *

Пять месяцев спустя я вернулся в Шарм. Каждое утро я работал над собой. Я постоянно выходил за пределы своей зоны комфорта, когда писал, бегал, работал, когда выполнял упражнения из кундалини-йоги. Я научился вырываться далеко за ее пределы.

И поскольку я совершил этот рывок, я научился кое-чему более важному, чем просто участию в битве. Я научился больше доверять себе. И не собирался бросать начатое.

Я перестал при задержке дыхания бороться с собой. Понял, что когда сохраняю спокойствие, сражение за вздох начинается позже и позже.

Кроме того, я совершил еще одно успешное открытие. Похоже, у меня есть два мыслительных канала. И если мне удается занять один канал полной поглощенностью техникой выполнения задания (то есть целиком присутствуя в настоящем), а на другом проигрывать фоновый музыкальный трек, то в моей голове нет места для Саботажника. Еще в пору тренировок на скаковых лошадях я обнаружил: если что-то отвлекает меня от выполнения задачи, то незанятый канал в моем мозге может начать проигрывать фильм ужасов, который стал бы достойным соперником «Вздымающемуся аду» (The Towering Inferno).[55]

Я применил свое открытие на практике. Выбирал какую-нибудь мелодию для каждого занятия йогой, для каждой пробежки, для каждого выезда верхом и для каждого погружения.

Разумеется, под водой придется проигрывать музыку в своем воображении.

И вот я был там, пять месяцев спустя, ныряя в «свободном погружении». Это означало, что я ослаблял веревку перед погружением, приобретал нулевую плавучесть и тонул — сначала медленно, затем все быстрее. Когда я достигал запланированной глубины, я разворачивался и быстро возвращался наверх, на поверхность. Это было ныряние для разогрева, прежде чем впервые взяться за слэд на 90 метров.

Вот Андреа предложил опуститься на 30 метров. Впрочем, я понятия не имел, на какой глубине тогда находился. Толщи воды проходили мимо меня, а я лишь сосредоточился на расслаблении мышц, сканировании себя на предмет малейшего напряжения и проверке положения в воде. Музыка в голове играла громко, красиво, и я не хотел, чтобы погружение заканчивалось. У меня даже не было желания посмотреть на компьютер и увидеть, насколько глубоко я нахожусь. Однако одна только скорость снижения означала, что, должно быть, я далеко за пределами тридцати метров. Пора разворачиваться.

Я быстро начал подниматься. Поскольку я понятия не имел, насколько глубоко погрузился, я не имел и понятия о том, сколько потребуется подниматься. Но не было ни страха, ни давления. Откуда бы им быть? Для какой цели они могли бы послужить мне?