Идти на ощупь (СИ)

Влад подошел к своей кровати, встал на колени и вытащил старый советский чемодан, служивший хранилищем для особо ценных вещей. В нем, среди прочих богатств, оставшихся еще от мамы, таких как, например, изъеденная молью каракулевая шуба или прабабушкино кольцо с янтарем, лежала бутылка. Ее владу подарил один из пациентов, которому он очень удачно вправил защемленный нерв. Название напитка он не помнил, но, судя по тяжелой бутылке с отлитыми вензелями и объемной коробке, в которую она была упакована, это было что-то дорогое и престижное. Влад берег ее, чтобы подарить Пашке на день рождения в ноябре. Сам он алкоголь почти не пил. Спирт притуплял чувства и мешал Владу ориентироваться в окружающем пространстве.

Но сейчас ему было уже все равно. Он сорвал печать, вытащил массивную стеклянную пробку и сделал глоток. Дыхание перехватило. В бутылке было что-то крепкое, по всей видимости, ром или виски. В сортах спиртного Влад разбирался плохо, но, судя по сладковатому привкусу, скорее, ром.

Он достал из посудного шкафа первую попавшуюся кружку, щербатую, с толстыми стенками, и налил до половины. Тигран Рубенович, физиотерапевт из Приморского и по совместительству большой ценитель изысканных напитков, видя такое кощунство, сокрушался бы и цокал языком. Влад выдохнул и проглотил залпом.

Сначала он ничего не почувствовал. Только пищевод слегка обожгло и в желудке стало горячо и приятно. Потом мысли начали немного путаться, но желанного спокойствия он так и не почувствовал. Вместо этого пришла злость. На Пашку, на свою беспомощность и свою судьбу, на весь мир и себя самого, на то, что в этом мире он остался совсем один. Зачем вообще ему такая жизнь? Что такого страшного может быть там, за дверью, что затмило бы эту пустую квартиру с царящей в ней безнадегой. Он упадет? Над ним будут смеяться и издеваться? Собьет машина? Ну и пусть. Все равно нет ничего хуже, чем сидеть здесь в страхе и неопределенности.

Влад решительным шагом направился к выходу. На ходу он сорвал со стены висевшую на гвоздике трость, спустился по лестнице и толкнул дверь подъезда.

За дверью был вечер. С пляжа не доносилось людского гомона и детского смеха. Только чайки кричали над линией прибоя, сражаясь за оставленные туристами объедки. Чуть вдалеке в сквере возле набережной работала детская карусель. Она скрипела и выдавала отвратительную однообразную мелодию, которая, по мнению создателей, должна была нравиться детям. Эту мелодию заглушало не менее отвратительное пение. Чей-то молодой голос орал про нелегкую долю альпиниста, вынужденного терять друзей в снежной метели и оставлять их незахороненные тела на ледяных склонах. Вся эта трагедия сопровождалась тремя аккордами и нестройным подвыванием сочувствующих. Вдоль главной улицы вновь активизировались ресторанные и магазинные зазывалы, во время дневной жары дремавшие где-то в недрах своих заведений. Громче зазвучала музыка. Город дразнил Влада своим благополучием, раздражал своей беспричинной и беззаботной радостью, бесил своим счастьем, совершенно незаслуженным счастьем.

В голове возник план вчерашнего маршрута. Пашкина машина заглохла у самого дома, и они пошли в ресторан пешком. Влад хорошо запомнил дорогу. Сначала прямо по улице два квартала. На первом перекрестке светофор со звуковым сигналом, это хорошо. На втором просто зебра, но по вечерам там столько людей, что машины едут очень медленно, и перейти его не составит труда. Затем нужно спуститься к набережной, совсем немного, буквально метров пятьдесят, пройти через площадь погибших моряков (ее он легко узнает по крупной тротуарной плитке), мимо памятника. Сразу за ним будет "Идиллия".

Влад засунул руку в карман. Вчера, для того чтобы выудить информацию из Вериных подруг, он снял с банковской карты часть зарплаты. У него осталось несколько тысячных купюр, гладких, совершенно новых, кисло пахнущих типографской краской. То, что нужно.

Он шел сквозь людные вечерние улицы совершенно один и не чувствовал абсолютно никакого страха. Точнее, он вообще ничего не чувствовал и ни о чем не думал кроме того, чтобы идти прямо и сохранять равновесие. Голова слегка кружилась от выпитого, звуки ночного курортного города слились в один ровный гвалт, но, несмотря на это, Влад почти бежал. Он давно уже не ощущал такой легкости, скорости, вседозволенности. Наскоро ощупывая дорогу перед собой при помощи трости и выставив вперед свободную руку, он быстро шел через толпу. Трость то и дело натыкалась на чьи-то подошвы и била кого-то по лодыжкам. Испуганно вскрикивали девушки, возмущались мужчины, но Влад не обращал на это никакого внимания. Он расталкивал ошеломленных прохожих и оставлял их позади до того, как они успевали что-то сказать.