Идущий

Затем он почувствовал жар. Это было нечто отличное от дыма. Более конкретное и злое. И потому более опасное. Однако мальчик упорно шёл вперёд. Он хотел увидеть родителей и сестру. Несмотря ни на что.

Он по–прежнему звал отца и мать, и бессвязные всхлипы перешли в крики. Он надрывался, отгоняя от себя понимание того, что его родные мертвы, и не замечал, как кожа на лице и открытых частях тела, избавившись от пота, нагревается всё сильнее истончившимся сухим листом, готовым почернеть в любое мгновение.

Возможно, он бы не остановился, и последующие секунды убили бы его. Однако его спасла мать. Женщина, будучи мёртвой, всё–таки спасла собственное дитя.

Она лежала у самого крыльца, и, если бы ни его состояние, мальчик удивился бы, что не заметил её сразу. Он подошёл к ней почти вплотную. Именно это его и спасло. Её вид стал пощёчиной, остановившей его. Заметь он её с расстояния, когда детали смазывались, и, быть может, новый поток слёз позволил бы ему умереть.

Живот матери был пропитан кровью. Ступени крыльца, земля перед ним хранили следы её крови. По–видимому, умирая, она проползла несколько метров. Теперь она лежала, раскинув руки и подставив почти умиротворённое лицо небу. Отец лежал на земле немного в стороне, под окном, но мальчик отчётливо видел только его ноги. И ещё меч, который незаконно хранили его родители.

Их убили, мелькнула мысль, инфекцией зревшая внутри. Убили. Это не было несчастным случаем, их действительно убили.

Мальчик замер. На секунду запах крови одурманил его. Он как будто тянулся к ребёнку направленными струйками, нагло забирался в ноздри, распирая их густой пастой. Мальчик видел длинную рваную рану, доходящую до грудной клетки. Это зрелище оттолкнуло его своими горячими бесплотными руками, мальчик попятился, зацепился и упал на спину. Жар, уже запускавший в плоть свои когти, отпустил, но ребёнок вряд ли это почувствовал. Он перевернулся на живот, желая только одного — никогда больше не видеть того, что стало с матерью, кое–как прополз несколько метров и скрючился от невыносимых рыданий.

Сестру он так и не увидел. Наверное, она осталась в доме. Однако теперь, после матери, он мог только испытать облегчение, что так получилось. В лёгкие проникало всё больше дыма, но ребёнок не осознавал этого. Он лежал, свернувшись калачиком, и плакал.

Дом, умирая, посылал в небо поток искр, одна из них, спикировав миниатюрной падающей звёздочкой, ужалила мальчика в незащищённый затылок. Отметина от ожога останется на всю жизнь. Мальчик вскрикнул, избежав полной потери сознания, и пополз прочь. Казалось, это дом, пристанище с момента рождения, из последних сил пытался спасти ребёнка.

Ближе к лесу мальчик всё–таки потерял сознание.

ЧАСТЬ 1

ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ

ГЛАВА 1

Преследователь или попутчик?

1

Время от времени глотая слёзы, Дини уходил всё дальше и дальше от того, что некогда было его домом.

Он очнулся на закате. Лёгкие оказались пропитаны гарью, и мальчик долго кашлял. Одновременно он боролся с желанием обернуться и посмотреть на то, что осталось от дома. К счастью, благословенные сумерки не позволили различать детали, когда ребёнок, не выдержав, всё–таки взглянул на дом. От него остался почерневший, расплывающийся в сумраке, остов.

Дини сидел, глядя, как картина размывается растекающейся по земле тьмой, и тихо, бесконечно плакал. Моментами ему казалось, что он слышит голоса отца и матери. Мать успокаивала его, говоря, что смерть ничего не значит. Отец требовал от него мужества.

Эти призрачные голоса помогли.

Мальчик перестал плакать, отирая глаза и щёки грязной ладошкой. Насупившись, он представлял то, как бы поступил на его месте отец. Ребёнок пытался думать, несмотря на горе, способное убить даже взрослого, встречавшего на дороге жизни ни одно препятствие, несмотря на весь ужас собственного положения. Однако это было выше его сил.

Он проанализировал немногое. Первое — к дому так и не пришли люди. Не пришли, хотя за поворотом дороги начиналась деревенька, и не увидеть чёрный дым, даже не услышать стоны умирающего дома, было нельзя. Конечно, завтра сюда прибудут вооружённые люди барона Магбура, в чью вотчину входила деревенька. Они обязательно прибудут, но не простые люди. Жители деревни боялись. Совершить подобное могла какая–нибудь из банд, которых в последние годы развелось по стране много. Естественно, люди не были уверены, что разбойники убрались, и деревня обойдётся лишь одной жертвой. Впрочем, был иной вариант, ещё более опасный.

Отец Дини попал в когорту неугодных. Слишком живой был у человека ум. Хотя он не проповедовал своего образа жизни и мыслей открыто, от него это всё равно исходило. Как солнце не могло остановить собственное сияние, так и этот высокий, чуть полноватый мужчина не мог таить в себе то, что составляло его истинную суть. Скорее всего, он навлёк на себя гнев стоящих у власти. Если так, жители деревни тем более не рискнут прийти к его дому. Кто знает, не навлекут ли они тем самым чей–то гнев и на себя?