Идущий

Получалось, и мальчик не мог пойти к кому–то из них. Ни в одном доме его просто не примут, хотя бы из–за страха за собственных детей. Он остался жив, но для здешних мест это оказалось равносильным смерти. Он должен уйти, чтобы не заразить других собственной судьбой, как должен уйти прокажённый.

Дини поднялся, повернувшись спиной к останкам родного дома. Уйти. Куда? Не лучше ли он остался бы сегодня дома, чтобы умереть с родными? Разве нет? Как вообще получилось, что он ушёл, причём на столько? Что его потянуло в рощу, которую он изучил, как крупную карту простенькой деревеньки? Он удалился от дома всего на час, но именно за это время всё и случилось. Почему так? Почему вместо него в живых не осталась Тами?

И как он будет дальше жить?

Его спины как будто что–то коснулось, мальчик даже обернулся. Конечно, сзади никого не было. И голос, зазвучавший внутри, голос его отца, являлся, скорее всего, частью монолога в собственном сознании.

Мужество, говорил отец, это великая вещь. Будь мужественным, гони отчаяние прочь. Ты не должен бояться, ничего не надо бояться, даже смерти, собственной и тех, кто тебе дорог. Смерть — это не то, о чём думают большинство людей. Совсем не то. Отец говорил много разных вещей, Дини не понимал многое из того, что слышал. Однако один разговор он запомнил надолго и сейчас уцепился за него, как за спасительный канат, который нечто сбросило ему в черноту глубокого колодца.

Это было три года назад. Отец как раз разговаривал со своим двоюродным братом, жившим в соседней деревушке. Время, говорил отец, вещь, которую выдумали люди, его просто нет. Время — одно из приспособлений, которым для удобства пользуются все живые существа. И, как часто бывает, важные, необходимые вещи порабощают сознание. Отец сказал, что всё существует в настоящем, всё сразу. Однако время, придуманное нами же, держит наши глаза закрытыми. Оно — туман, мешающий видеть. И, чтобы понять это, надо подняться над этим туманом.

И тогда человек увидит совсем иной мир, поймёт, что никто никуда не уходит, что умершие не исчезают в небытии, что все по–прежнему живы. Живы в настоящий момент.

Дини находился рядом и, конечно, ничего из сказанного не понял. Ещё бы, вряд ли из этого что–то понял даже дядя, слушавший с сумрачным и задумчивым видом, а ведь он был намного старше отца. Его племянник, сидевший неправдоподобно тихо для ребёнка, тем не менее, задал один вопрос, наивный и по–детски прямой.

— Пап, значит, вы с мамой никогда не умрёте?

Отец улыбнулся, покачал головой.

— Наверное, другие люди подумают, что мы умерли, но ты, если очень сильно захочешь, сможешь увидеть нас и поймёшь, что мы всё–таки живы. Ведь на самом деле никто никогда не умирает.

Если очень сильно захочешь, сказал отец. Дини стоял, глядя в землю, и вспоминал эту фразу снова и снова. Он знал, что отец никогда не лгал, он всегда говорил правду. Получалось, Дини мог их увидеть, получалось, они не умерли, папа и мама по–прежнему живы. Конечно, он хотел их увидеть, хотел на столько, что не смог бы выразить это словами.

Но как? Как он это сделает?

Мальчик всхлипнул. Волна горячего желания разбилась о неприступную каменную стену.

Надо жить и идти, снова послышался голос отца. Идти предназначенной дорогой. Идти до конца. Потому, что дорогу осилит только идущий. Дорогу осилит идущий. Отец часто повторял эту фразу. Мать как–то сказала, что лишь одно это выражение может навлечь на них беду. Как понял Дини, это была фраза из какой–то древней книги, якобы повествовавшей о Мире до Великой Катастрофы. Из запрещённой и одновременно не существовавшей книги.

Дини не знал, куда идти, в какую сторону, но в этот момент, в который решалась его судьба, он отдался на волю собственной интуиции. Отец не мог его обманывать, и Дини верил, что увидит своих родителей, обязательно увидит. В последний раз он оглянулся на место, где жил с рождения, и сделал первый шаг.

Слёзы вновь подступили, но теперь в них не было столько горечи. Главное — он вышел на свою дорогу.

2

Мужчина и женщина, оба зрелого возраста, с грубыми руками, искорёженными тяжёлым крестьянским трудом, с недоумением и частично со страхом взирали на мальчика, стоявшего на крыльце их дома.

Мальчик приходился им племянником. Сын родственника из соседней деревни. Уже то, что он оказался здесь один, ни свет ни заря, подготавливало к нехорошим объяснениям. Это не считая его внешнего вида. Лицо ребёнка было вымазано, волосы всклокочены. На рубахе, усеянной тёмными пятнами, оказалось несколько крупных дыр. И от мальчика исходил отчётливый запах гари.

Пауза затянулась, но мужчина всё–таки отступил в сторону и неуклюже пробормотал:

— Заходи, Дини.

Пошатываясь, ребёнок вступил в дом своего дяди.