Иерусалим: Один город, три религии

Правда, единство Иерусалима при Коллеке не означало равноправия. По данным исследования середины 1990-х гг., из 64 880 жилых домов, возведенных в Иерусалиме с 1967 г., для палестинцев предназначались лишь 8800, а из 900 мусорщиков за территорией Восточного Иерусалима были закреплены лишь 14. За все это время не было построено ни одной дороги, связывающей старые арабские районы города[95]. Как видим, даже израильский «либерал» распределял свои благодеяния далеко не равномерно и явным образом дискриминировал арабов. Более того, правила утверждения строительных планов были составлены таким образом, что палестинцы не могли использовать 86 % территории Восточного Иерусалима. В результате, как показало другое исследование, в 1994 г. 21 000 палестинских семей не имели жилья или проживали в антисанитарных условиях. Из-за дефицита участков для легальной застройки палестинцам практически невозможно было получить разрешение на строительство в Восточном Иерусалиме, а дома, построенные без такого разрешения, подлежали сносу. По данным на 1994 г., с середины 1967 г. в Восточном Иерусалиме были снесены 222 палестинских дома, зато в годовом отчете муниципалитета говорилось о планах строительства еще 31 413 новых квартир для горожан-евреев к северу, югу и востоку от Иерусалима

[96]. Палестинцев все сильнее и сильнее вытесняли из аль-Кудса. Новый мэр города Эхуд Ольмерт, в отличие от предшественника, не видел надобности сотрясать воздух либеральными заявлениями. «Я буду расширять Иерусалим на восток, а не на запад, – объявил он. – Я могу изменить ситуацию на этой земле, гарантировав, что Иерусалим навечно останется объединенным под рукой Израиля»[97]

. Такого рода позиция сулит мало хорошего мирному процессу.

Ольмерт мог не расшаркиваться перед израильскими либералами, так как пришел к власти благодаря союзу с ультрарелигиозными евреями, численность которых в те годы быстро росла. Не запертые более в Меа Шеарим, они расселились почти по всем северным районам Иерусалима. В 1994 г. 52 % всех еврейских детей Иерусалима в возрасте до 10 лет принадлежали к ультрарелигиозным семьям. Мир с арабами евреев-ортодоксов никогда не интересовал, они хотят видеть Иерусалим более «соблюдающим» городом и заставить светских евреев вести себя в соответствии с той же линией. Их требования – меньше некошерных ресторанов, меньше театров и увеселительных заведений, работающих в субботу. Избиратели, поддержавшие Ольмерта, не представляли себе, как можно было бы поделиться суверенитетом с палестинцами. Для ортодоксов, как и для ультраправых, делиться суверенитетом означает делить город, а разделенный Иерусалим – мертвый Иерусалим.

Сменявшие друг друга израильские правительства раз за разом настаивали: Иерусалим – вечная и неделимая столица еврейского государства, не может быть и речи о разделении его суверенитета с кем-либо еще, и пусть палестинцы не мечтают сделать аль-Кудс своей столицей. Однако это настроение постепенно менялось. С началом интифады Иерусалим фактически сделался разделенным городом – в нем почти не осталось мест, где бы евреи и арабы могли сталкиваться в повседневной жизни: главный коммерческий район Западного Иерусалима стал почти полностью еврейским, Старый Город – арабским. Единственной точкой соприкосновения оставалось кольцо еврейских кварталов, воинственно выстроившихся вокруг Восточного Иерусалима. Постепенно израильтяне свыклись с таким положением вещей, принимая его как неизбежное. Возникал естественный вопрос: какой смысл «контролировать» район, в который опасно соваться без вооруженной охраны? Опрос общественного мнения, проведенный в мае 1995 г. Израильско-Палестинским информационно-исследовательским центром, показал, что неожиданно много взрослых израильтян-евреев – целых 28 % – готовы примириться с определенной формой совместного суверенитета над Святым городом при условии, что еврейские районы останутся под контролем Израиля.

13 мая 1995 г. представитель ООП в Иерусалиме Фейсал Хусейни выступал перед демонстрантами, протестовавшими против конфискации израильскими властями арабских земель. Стоя под стеной Старого Города, на месте бывшей нейтральной полосы, он сказал: «Я мечтаю о дне, когда палестинец скажет "Наш Иерусалим", имея в виду палестинцев и израильтян, а израильтянин скажет "Наш Иерусалим", имея в виду израильтян и палестинцев»[98]

. Откликом на эти слова стало коллективное заявление, которое подписали семьсот выдающихся израильтян, в том числе писатели, артисты, критики и бывшие члены кнессета:

Иерусалим принадлежит нам, израильтянам и палестинцам – мусульманам, христианам и иудеям.

Наш Иерусалим – мозаика всех культур, всех религий и всех исторических эпох, которые обогащали город с древнейших времен до наших дней: хананеев, иевусеев и евреев, эллинов и иудеев, римлян и византийцев, христиан и мусульман, арабов и мамлюков, османов и британцев, палестинцев и израильтян. И у них, и у всех других, кто внес свой вклад в этот город, есть свое место в духовном и физическом ландшафте Иерусалима.