Иерусалим: Один город, три религии

К. А.: Сбор материалов занял приблизительно два с половиной года. Нужные мне книги я читала в Библиотеке Британского музея, а также у себя дома, делая многочисленные выписки и заметки под разными заголовками – ведь заранее не известно, что пригодится, а что придется отбросить. В действительности, приступая к работе, я, как правило, ясно представляю себе, какой будет книга, но по мере того, как материал накапливается и я узнаю больше и больше, первоначальный замысел начинает трещать по швам, что может сильно меня расстроить. Но постепенно рождается новая идея – процесс весьма увлекательный и волнующий. По мере того, как работа продвигается, начинаешь видеть новые взаимосвязи – я в таких случаях обычно делаю для себя пометки на полях красными чернилами, чтобы обратить внимание на темы, возникающие по нескольку раз, и позже развить эту новую взаимосвязь. Затем приходит время для превращения всего этого в связный текст – очень непростая задача! И в процессе написания текста я тоже пересматриваю свои идеи, так что книга в итоге всякий раз получается совсем не такой, как задумывалась изначально.

К. Б.: Когда вы собирали материал для этой книги, был ли какой-то период или аспект истории Иерусалима, который произвел на вас особенно сильное впечатление?

К. А.

: Думается, более всего меня поразила значимость социальной справедливости. Эта тема прослеживается в истории Иерусалима с самых первых дней его существования. На древнем Ближнем Востоке город не мог считаться «святым», если не заслуживал названия города справедливости. Святость и справедливость всегда шли рука об руку. Правда, эта взаимосвязь недостаточно отчетливо прослеживается в христианском почитании Иерусалима, но и для иудеев, и для мусульман она была поистине важнейшим компонентом поклонения святыням, что очень существенно для нас и сегодня.

К. Б.: Вы пишете, что в 1967 г., после Шестидневной войны, международное сообщество и ООН не хотели признавать аннексию Иерусалима Израилем, однако Израиль не отступил. Почему же они не оказали на Израиль более сильное давление и не заставили отвести войска?

К. А.: Не знаю.

К. Б.

: В заключительной главе вы обсуждаете различные утопические решения проблемы Иерусалима: особая территория под управлением международного сообщества; суверенитет Израиля с предоставлением палестинской администрации особых привилегий; совместное израильско-палестинское управление неразделенным городом. У какого из этих предложений, на ваш взгляд, больше шансов на осуществление?

К. А.: Думаю, в долгосрочной перспективе единственное приемлемое решение – это совместный суверенитет. Пока израильтяне и палестинцы не научатся всерьез воспринимать претензии друг друга, у Ближнего Востока нет реального будущего. На сегодняшний момент это решение выглядит совершенной утопией. Однако вся история Иерусалима свидетельствует, что обладание святынями и почитание святого города ничего не стоит без справедливости и уважения к людям иной веры.

К. Б.: В послесловии к заключительной главе, написанном в декабре 1996 г., вы пессимистически замечаете, что «перспективы мирного процесса на Ближнем Востоке выглядят безрадостно». А что вы думаете об этом сегодня, в апреле 2005-го, спустя два года после вторжения США в Ирак и полгода после кончины лидера ООП Ясира Арафата? Как, по вашей оценке, изменились перспективы установления мира в Иерусалиме – улучшились, ухудшились или остались более или менее такими же?

К. А.

: Ближайшее будущее видится мне весьма мрачным. После 11 сентября Ближний Восток стал еще более непредсказуемым и опасным, и люди здесь еще острее ощущают свою уязвимость. Но не будет мира не земле, пока не удастся найти для проблемы Иерусалима решение, которое удовлетворяло бы всех – израильтян и палестинцев, евреев и арабов, иудеев, христиан и мусульман по всему миру.

Вопросы и темы для обсуждения в читательских группах

Изменилось ли после прочтения книги «Иерусалим» ваше отношение к городу или к какой-либо из религий, претендующих на обладание им, и если да, то как?

Учитывая то, какие страсти возбуждают святые места Иерусалима, считаете ли вы возможным для верующих – христиан, иудеев, мусульман – объективно подходить к проблеме этого города? Объективна ли, по вашему мнению, автор книги Карен Армстронг?

Доводилось ли вам когда-нибудь ощущать святость какого-нибудь места? Если да, на что это было похоже? Что вы думали, какие чувства испытывали?

Во введении Армстронг определяет мифологию как «древнюю форму психологии». Что она имеет в виду, и согласны ли вы с ней?

Сострадание – центральный момент в вероучениях иудаизма, христианства и ислама, и все же о нем, как это ни печально, часто забывали в Иерусалиме на протяжении всей истории города. Как вы думаете, почему это происходило?

Если святой город должен в первую очередь отвечать идеалам социальной справедливости и мира, можно ли считать истинно святым Иерусалим со всей его кровавой историей?