Иерусалим: Один город, три религии

Яхве будет сражаться за Иерусалим, как Баал бился за свое наследие в Угарите: его присутствие сделает город неприступным для врагов, рыскающих вокруг. Под конец псалмопевец призывает восхититься мощными укреплениями Сиона – почти в тех же выражениях, в каких автор эпоса о Гильгамеше предлагал жителям Урука полюбоваться на стены города (см. главу 1):

Обступите Сион, обойдите,сосчитайте башни его;в вашем сердце да будут стены его,

и твердыни его в вашей памяти,чтоб поведать поколениям грядущим.Этот Бог – Он навек наш Бог,Он во веки веков наш Вождь!(Пс 48:12–14(47:13–15))

В начале времен Яхве установил границы для сущего, определив всему подобающее место: стенам и укреплениям придавался сходный религиозный смысл – они сдерживали угрозу уничтожения и поглощения хаосом. Город не мог пасть: Яхве был «крепостью народа своего» (Пс 28 (27):8), он «сокрушил лук и переломил копье» врага (Пс 46:9 (45:10)). Не стоило бояться, даже если бы рухнул весь космический порядок: Бог – «прибежище и сила… хотя бы поколебалась земля, и горы двинулись в сердце морей» (Пс 46:1–2 (45:2–3)). В их граде Бог устроил заповедную землю, где царит шалом: единение, гармония, защищенность. В иерусалимской литургии древние предания об Исходе рассматривались в контексте представлений о Яхве как о создателе мира. Бог стал царем всей земли, когда победил Левиафана и Рахав, теперь поддерживает существование миропорядка, и то, что он вызволил народ из египетского рабства, проливает свет на его намерения в отношении всего человечества (Пс 99).

Уже в наше время исследователи предпринимали попытки воссоздать порядок иерусалимского богослужения на основании текста псалмов, однако подробные реконструкции выглядят не слишком убедительно. В целом нам почти ничего не известно об иерусалимском культе самого раннего периода. Однако весьма вероятно, что его центральным элементом было поклонение Яхве как владыке горы Сион. Праздник Суккот, по-видимому, был торжеством в честь воцарения Яхве на святой горе при освящении Храма Соломона. Подобно Баалу, который, возвращаясь в свое обиталище на горе Цафон после победы над Мотом, приносил земле плодородие, Яхве обеспечивал плодородие Сиона и окрестных земель, что также входило в содержание этого древнего сельскохозяйственного праздника. Под музыку, рукоплескания и приветственный гул толпы Яхве восходил на свой престол в Двире, что сопровождалось оглушительным ревом труб (Пс 47:5–6 (46:6–7)). Громкая музыка, ритуальные восклицания и клубы фимиама, наполнявшие Храм, могли символизировать явление Бога народу на горе Синай посреди вулканического извержения (Пс 97 (96):2–6; Ис 6:4). Возможно также, что в Иерусалиме устраивалось шествие от источника Гихон к Храму, повторявшее путь Ковчега Завета на гору Сион. В иерусалимской литургии Яхве представал такой могущественной силой, что его восхваляли как царя не одной лишь горы Сион, а всей земли (Пс 47:2,7 (46:3,8); 99 (98):1–4). Этот Бог заслуживал главенства над всеми другими богами:

ибо Ты, Господи,высок над всею землею,превознесен над всеми богами.(Пс 97 (96):9)

Задолго до того, как у древних евреев окончательно оформилась доктрина монотеизма, ритуалы и обряды, связанные с горой Сион, приучали народ Иудеи считать Яхве единственным богом, заслуживающем поклонения, – пока скорее на эмоциональном, чем на рациональном уровне.

Однако нельзя сводить обрядность Сиона к шумным торжествам. Из ранних псалмов паломничества видно, что она оказывала огромное воздействие на духовный мир личности. Посещение Храма переживалось как алия – восхождение. Взбираясь по крутым склонам из долины Хинном к Храму на вершине Сиона, паломники готовили себя к встрече с божественным (Пс 84:5–7 (83:6–8)). Это был не простой подъем в гору в физическом смысле, а «восхождение внутрь», туда, где внутренний мир смыкается с внешним. Люди испытывали чувство возвращения домой:

И птичка находит себе жилье,и ласточка гнездо себе, где положить птенцов своих,у алтарей Твоих, Господи сил, Царь мой и Бог мой!(Пс 84:3 (83:4))