Иерусалим: Один город, три религии

В других частях Палестины также происходили волнения, и это, по-видимому, убедило Сенат, что никто не в состоянии заменить умершего Ирода в качестве царя. Архелай вернулся на родину всего лишь этнархом

Иудеи; Антипа и Филипп стали тетрархами Галилеи, Переи и других северных областей. Оба успешно справлялись с задачами местного управления и смогли продержаться на своих постах в течение многих лет. Архелай же проводил по отношению к иудеям и самаритянам настолько безжалостную и жестокую политику, что в 6 г. н. э. был смещен и изгнан. С тех пор Иудеей управляли назначенные Римом прокураторы; столицу перевели на новое место – в Кесарию, удаленную на безопасное расстояние от неспокойной святыни Иерусалима. В начале римского владычества в Галилее происходили волнения, однако было бы ошибкой считать, что вся иудейская Палестина яростно сопротивлялась римлянам. Такого не было никогда. Сразу после смерти Ирода влиятельная группа иудеев направила Августу депутацию с просьбой прислать в Палестину римского наместника: за это ратовали, в частности, фарисеи, по-прежнему считавшие иудейскую монархию неприемлемой ни в какой форме. Конечно, римляне вели себя в Палестине далеко не идеально, но никак не хуже, а кое в чем значительно лучше, чем многие другие иноземные властители. За несколькими прискорбными исключениями римские чиновники, как правило, старались не оскорблять религиозные чувства иудеев и находить общий язык с первосвященниками. Те же, со своей стороны, также были заинтересованы в поддержании общественного спокойствия. Они тщательно следили за теми, кто пытался мутить народ, и вовсе не из желания выслужиться перед Римом, а чтобы избежать такого же бессмысленного пролития еврейской крови, как во время мятежей после смерти Ирода. Отныне пост первосвященника мог быть доверен только личности незаурядной. В 18 г. н. э. его занял Каиафа – самый выдающийся первосвященник римского периода.

Но даже Каиафе не удалось смирить народный гнев, когда в 26 г. Храм вновь подвергся осквернению в результате провокационных действий нового префекта Понтия Пилата. По его приказу под покровом темноты в Иерусалим вступили римские солдаты, которые несли изображения императора на древках. По прибытии римляне водрузили эти изображения над Антонией – на расстоянии брошенного камня от Двира! Заметивших это поутру иудеев охватил страх, что возвращаются времена Антиоха Эпифана. Толпа возмущенных горожан и примкнувших к ним сельских жителей двинулась в Кесарию и окружила резиденцию наместника. Обычно иудеи были слишком разобщены, чтобы выступить единым фронтом, но угроза святости Храма заставила их немедленно отбросить все разногласия. Правда, на сей раз они не стали прибегать к насилию – может быть, их чему-то научил страшный урок 4 г. н. э., – а ограничились пассивным сопротивлением. В течение пяти дней пришедшие в Кесарию евреи просто лежали перед дворцом, а потом Пилат призвал их в городской амфитеатр, говоря, что готов дать ответ. Стоило толпе разместиться, как по знаку Пилата в амфитеатр ворвалась стража с обнаженными мечами. Если римлянин надеялся этим заставить иудеев смириться, то просчитался. Все как один, они пали ниц и подставили под римские мечи свои оголенные шеи, крича, что лучше принять смерть, чем преступить закон отцов. Пораженный такой стойкостью духа, Пилат почел за лучшее уступить (Древности, XVIII, 3, 1; Война, II, 9, 2–3). Изображения императора сняли, и мир в Иерусалиме был восстановлен, хотя иудеи стали еще более опасаться за сохранность Храма.