Иезуит

XVI. Смерть монарха

В Лувре с семи часов утра поднялся всеобщий переполох. Привратники и офицеры бродили, как унылые тени. Тяжелая траурная атмосфера царила по всему дворцу, чувствовалось, что смерть вошла в обитель королей, и удар был нанесен не простой жертве.

Действительно, тот, который лежал бездыханным на своей кровати, под большим балдахином из красного бархата с вышитыми лилиями, был не кто иной, как Франциск де Валуа, король Франции и Наварры… Известие о его смерти, как молния, распространилось по городу. Смерть эта казалась тем более трагичной и загадочной, что на другой день никто не знал, куда пропал великий коннетабль Франции герцог де Монморанси, глава военных сил и охранитель общественного порядка. Впрочем, принц Генрих, сделавшись так неожиданно королем, взял тотчас же бразды правления в свои руки с такой энергией, с такой осмотрительностью, каких никто не ожидал от него.

Но каковы же подробности смерти короля? Случилось так. Офицер, который охранял дверь королевского покоя, был допрошен кардиналом д’Оссе и великим прево Дюшателем и объявил, что на рассвете он услышал в комнате короля сдавленный крик. Он очень испугался и постучал в дверь, но не получил никакого ответа; предчувствуя что-то недоброе, он побежал искать герцога де Гиза, начальника дворцовых покоев, и вместе они решили войти в опочивальню короля.

Франциск лежал на постели. По положению тела видно было, что его захватило внезапное удушье: очевидно, он старался вскочить с постели, но почувствовал боль, обессиленный упал и остался лежать без движения и без дыхания.

Амбуаз Паре[37], первый медик тех времен, пришел немедленно и приложил руку свою к сердцу короля, но оно не билось более. Зеркало, которое поднесли к его рту, не потускнело от его дыхания. Тогда только капитан стражи, получив приказание от нового короля Генриха II, объявил во всеуслышание с дворцовой лестницы:

– Божией волей король Франциск I скончался; да здравствует король Генрих II!

– Да здравствует король! – повторила небольшая группа придворных, уже оказавшихся так рано в передней дворца.

Спустя немного времени седой высокий дворянин входил в решетчатые ворота Лувра и направлялся к королевским покоям.

– Куда вам нужно пройти? – вежливо спросил его один из офицеров.

– Мне нужно говорить с королем, это мне дозволено, – сказал дворянин.

– К какому королю? – спросил офицер.

– Как к какому королю? Я знаю только Франциска Первого!

– Король Франциск Первый умер, сударь, и теперь сын его провозглашен королем.

Бомануар, которого читатели уже, наверное, узнали, остался, как пораженный громом.

– Умер?! – вскричал он. – Король Франциск умер!

– Умер! – отозвался испуганный голос снизу лестницы.

И Анн де Монморанси, бледный, зеленый, с признаками перенесенных страданий, вошел в залу. Бомануар и коннетабль обменялись взглядом, полным ненависти. Но в настоящую минуту более серьезная причина поглощала их мысли, это мысль о приключившемся несчастье.

– Могу повторить, монсеньор, – сказал офицер, кланяясь герцогу Монморанси, – что это несчастье постигло нас сегодня утром; его величество находится все еще на своей постели; может быть, вы желаете посмотреть его?

Коннетабль утвердительно кивнул и направился к комнате короля, сопровождаемый Бомануаром, который брел, точно пьяный. Войдя в комнату, они остановились перед смертным одром короля. Смерть уже наложила свою печать на лицо Франциска.

Монморанси, который перед тем был в положении во сто раз худшем смерти, смягчил свое сердце и, став на одно колено, шептал молитву. Бомануар, видя своего соратника мертвым, не мог удержаться и, схватив висевшую на краю постели окоченелую руку монарха, поцеловал ее и начал рыдать. И никто из окружающих не сомневался в искренности его отчаяния.

Но Монморанси внезапно прервал наступившую тишину.

– Господа, – сказал он, подымаясь, – пока нет другого приказа короля, высшее правление принадлежит мне, так же как ключи от королевских замков, арсенала и казначейства.

Несколько придворных тотчас же поспешили объявить это всем.

– А что касается до вас, маркиз де Бомануар… – продолжал он угрожающим тоном. Но вдруг остановился. Бомануар незаметно исчез.

– Он испугался, – прошипел про себя коннетабль.

Тем, что Монморанси так вовремя явился во дворец, чтобы принять в некотором роде политическое и военное наследство, он обязан был отцу Лефевру. Один из новичков, пришедший к преподобному для исповеди, увидел иезуита с завязанным ртом, запертым в шкафу раскаяния. Новичок приблизился к шкафу, и, не колеблясь, освободил своего учителя, и был настолько благоразумен, что не спросил, по какой причине отец Лефевр попал в шкаф. Спустя немного времени новичок получил полное одобрение за свой поступок и назначен был священником церкви де Сент-Жермен, в самый богатый приход Парижа; вскоре после того его произвели в епископы де Сэнли, а через несколько лет он сделался кардиналом.