Иезуит

И после этого они удалились, оставив удивленную Арнудину ожидать их. Минуту спустя в комнату вошел какой-то человек лет пятидесяти, доброго и честного вида, одетый в длинную мантию черного цвета, какие носили в то время практикующие врачи. Он нес в руках поднос с чашкой, наполненной дымящимся бульоном, издававшим аппетитный запах.

– Мой учитель доктор Паре поручил мне приготовить вам этот бульон. Я не такой хороший медик, как он, но зато умею приготовлять чудный бульон, – и улыбка гордости озарила лицо говорившего.

Хотя вид его внушал полное доверие, тем не мензе Арнудина не решалась выпить бульон. Ученик Паре заметил ее колебание, но не подал вида.

– Позвольте, – сказал он, – отведать мне, достаточно ли в нем соли… Это довольно важная вещь, пересолен бульон или недосолен. Отличный, – прибавил он, отпив пару глотков.

Видя, что он отпил, Арнудина более не опасалась: она взяла чашку и с удовольствием выпила все до дна.

Внезапно она побледнела, выпустила из рук чашку, которая, упав на пол, разбилась вдребезги, и Арнудина свалилась на постель. Она вздрогнула, на губах появилась кровавая пена, и все было кончено.

Тогда невинная улыбка помощника пропала, и ее заменило темное лицо со злобной ухмылкой преподобного отца Лефевра.

Это был он, с чертовской ловкостью сумевший бросить смертельный порошок в бульон, перед тем отпив немного, чтобы успокоить свою жертву. Лефевр нагнулся над Арнудиной и, положив ей руку на сердце, воскликнул:

– На сей раз нам удалось! Этот болван Паре не поспеет вовремя вернуться, таким образом, самый важный свидетель отстранен, и если этим двум и удастся спасти Франциска, то они останутся обманщиками и клеветниками… Обидно, что пришлось уничтожить такое прелестное создание: каприз короля мог бы продлиться еще долее…

И ворон, принесший смерть, ушел, не взглянув даже на свою несчастную жертву.

XVIII. Кабан в сетях

– Черт возьми! Господа, скоро ли кончится эта несносная комедия? Клянусь святым Дионисием, моим покровителем, я велю вас всех повесить от первого до последнего, ослы вы этакие!

И человек, полураздетый, с перекосившимся от ярости лицом, вбежал в трапезную, где пять монахов сидели за завтраком. Служители Бога при виде этого взбешенного человека вскочили с мест и схватили что попало под руку, вилку или ножик, и стали за стулья. Но тут появились четверо дюжих горцев, которые по знаку монахов схватили и связали буяна. Он стал кричать, как сумасшедший, но на это не обращали внимания и снесли его в ближайшую келью. Там он наконец опомнился: почувствовал себя слабым, одиноким и обессиленным. Тогда он осознал весь трагизм своего положения и глубину своего несчастья и заплакал. Опишем этого несчастного. То был человек высокого роста, с благородным лицом. К нему в келью вошел настоятель монастыря, монах с умной физиономией, высоким лбом и глубоким, пронизывающим взглядом. Он подвинул себе кресло и сел около постели связанного.

– Меня уведомили, – сказал он гнусаво, – что вас одолел новый припадок ярости. Я сомневался, но ваши путы подтверждают это.

Пленник хранил угрюмое молчание.

– Ну полно, скажите мне, как аббату этого монастыря, с вами худо обращались? Вы чем-нибудь недовольны? Говорите спокойно, сын мой, чего вы хотите?

– Я желаю, чтобы кончилась эта отвратительная и подлая комедия, – ответил резко пленник. – Хочу, чтобы мне возвратили мой сан, мое положение и мою власть!

Аббат с жалостью посмотрел на него.

– Если вы извинитесь все передо мной за всю эту мерзкую комедию, – продолжал пленник, – то я прощу вас, в ином случае…

– Позвольте, сын мой, вы говорите про сан, про почтение… За кого же вы себя, принимаете? Кто вы?

– Кто я? – закричал пленник. – Я Франциск Первый, король Франции.

Аббат грустно покачал головой:

– Послушайте, сын мой, хотя ваши слова вполне доказывают полнейший беспорядок в вашей голове, тем не менее вы совершенно здраво рассуждаете о других вещах, не касающихся мании величия, и этим вы внушаете мне столько симпатии, что я готов разъяснить вам ваше положение.

Король, действительный или мнимый, молчал. Аббат между тем начал:

– Вчера я возвращался с моим братом от наших бедных, которым мы помогаем, и брат мой заметил безжизненную фигуру, лежащую поперек дороги. Полагая, что это какой-нибудь заснувший пьяный или мастеровой – видите, как я вам все подробно рассказываю, – мы хотели приподнять это тело и положить на край панели, чтобы его не раздавили. Но, к нашему удивлению, мы заметили, что это был больной или умирающий человек, так как у него еле-еле прощупывался пульс… Это тело, бывшее в таком плачевном состоянии, было вы сами, сын мой!

– Это был я! – вскричал удивленный пленник.

– Да, это были вы, и нам с братом не хватило силы снести вас, но, к счастью, в это время проезжала крестьянская телега, и мы привезли вас к нам в монастырь, где и лечили вас, ухаживая за вами с любовью и заботой.

– Да, голодом, холодными душами и веревками! Хорошо лечение! – сказал глухо король.