Игнатий Лойола

   — Ладно, убедил, — махнул рукой Альбрехт, — будет тебе два стиха.

* * *

Вскоре после этого разговора Мюнцер покинул Альтштадт. После выхода в свет лютеровского «Мятежного духа» он всерьёз опасался ареста. «Новый Гедеон» перебрался в имперский город Мюльхаузен и звал с собой Людвига.

Альбрехт не понимал, как его товарищ ухитряется завоёвывать расположение сильных людей. В Виттенберге Лютер выделял его более всех, несмотря на Альбрехтовы отчаянные попытки выслужиться перед любимым профессором. Теперь Людвиг ухитрился стать нужным Мюнцеру. С каким вниманием «Новый Гедеон» выслушивал его советы! Он бы с радостью сделал этого выходца из крестьян своей правой рукой, вместо монаха Пфайфера, да только пронырливый студиозус не соглашался.

   — Свою свободу нельзя продавать даже за идею свободы! — сказал он как-то Фромбергеру в таверне, потягивая пиво.

После ухода Мыюнцера они ещё некоторое время жили в Альтштадте. Держало их маленькое, но довольно важное дело. Один купец заказал стихи на рождение наследника. Счастливый отец желал видеть их выгравированными в окружении вензелей и ангелочков. Плату пообещал солидную, но придирался хуже инквизитора. То вензеля неблагородные, то ангелы глядят глуповато.

   — Это сияние невинности! — убеждал Людвиг, в который раз переделывавший эскизы. — Земные хитрости ангелам чужды.

   — Ты мне зубы не заговаривай, — басил купец, — я сыну над кроватью повешу. Он вырастет и спросит: фатер, о чём думают эти ангелы? А по их глазам видно: думать их не научили.

   — Не следует путать земной рассудок с небесной мыслью, — отбивался Людвиг, но переделывать опять пришлось.

   — Ну не умею я рисовать, как Альма! — жаловался он товарищу. — Везёт тебе: лепишь свои вирши, будто пирожки. То так, то сяк можешь за минуту переделать. А мне полдня размалёвывать.

   — У меня тоже голова пухнет. Одиннадцать раз переделывал. Еле угодил. Вот, послушай:

Сберись достойно приумножить Всё, что соделал твой отец.Но будет злата пусть дороже

Твой благочестия венец.

   — Все хотят благочестия... — вздохнул Людвиг, — да разве ж его купишь! Ладно, гравируем.

С неспокойным сердцем они принесли заказ в купеческий дом. Боялись: хозяин опять придерётся. Тот начал рассматривать гравюру, надувая щёки и заставляя студентов нервно почёсываться. Потом торжественно прокашлялся и вопросил:

   — Лучше, значит, не можете сделать?

   — Позвольте спросить, чем вы недовольны на этот раз? — поинтересовался Альбрехт, чувствуя, как внутри разрастается и крепнет желание убить привередливого заказчика.

   — Да вроде бы всё и нравится... Вроде бы! — со значительностью подчеркнул купец. — Впрочем, если не умеете лучше — оставим так.

Взяв работу, он выразительно посмотрел на студиозусов, явно побуждая их уйти.

   — А где наша плата? — напомнил Людвиг.

   — Плата... Ай-ай-ай! Чуть не забыл сказать. Нету сейчас свободных денег, подождите месячишко.

   — Знаешь что?! — Альбрехт подошёл к торговцу вплотную. Тот был большой, но грузный. Студиозус с огромными кулаками и разъярённым лицом выглядел намного опаснее.

Купец заморгал, якобы непонимающе:

   — Зачем руками размахался? Всё будет через месяц. Может, даже через три недельки.

   — Нам сейчас нужно, — сказал Людвиг спокойно, но твёрдо.

   — Нет у меня сейчас! — развёл руками заказчик. — Хотя подождите.

Он удалился за перегородку и вернулся с большим свёртком.

   — Вот вещички новомодные есть на вас, почти не ношеные.

Альбрехт увидел одежду своей мечты — куртку с многочисленными разрезами и цветными заплатами. Он мечтал о такой ещё в Виттенберге.

   — Вот, гляди какие! — купец с неожиданной ласковостью в голосе демонстрировал сборчатые рукава. Курток оказалось две. — Будете ходить франтами, а не захотите, всегда можно продать.

   — Такое старье никто не купит, — поморщился Людвиг. — Фромбергер! Они ветхие! Разве не видишь?

   — Где же ветхие? Совсем немножко, — Альбрехт не хотел расставаться с мечтой.

Они взяли куртки и покинули дом купца. Едва выйдя на улицу, Фромбергер тут же облачился в обнову.

   — Смотри, будто по мне шили, — сказал он, безуспешно пытаясь оглядеть себя со всех сторон.

Людвиг пробормотал нечто маловразумительное.

Они двинулись в путь. Почти сразу купеческая куртка попыталась развалиться, как предрекал Людвиг. Но на постоялом дворе нашлась одна проворная вдовая «кумушка». Статный голубоглазый студиозус очаровал её. Полночи она чинила ему модную одежду, с нежной улыбкой слушая его воинственный храп. Даже разрезала одну из своих юбок на заплатки.

Через несколько дней достигли Мюльхаузена.