Игра

Я была готова к тому, что мое представление о действительности может разрушиться, и страшилась наступления момента, когда пойму, что ошибалась. Возможно, потому раскрытие тайны и страшит больше, чем сама тайна. Возможно, что я ошибалась с самого начала всей этой истории. Я снова посмотрела на свой портрет, где я такая одухотворенная, даже, можно сказать, красивая в тот счастливый миг, который уловил фотограф. И мне начинает казаться, что такой счастливой я была всю жизнь. Хотя в ней было много горестей, но я умела всегда находить для себя множество хорошего, радовавшего душу и сердце, а порой и тело. Хотя мне больше нужны радости для души. Если честно, то мое сегодняшнее состояние полностью соответствовало тому, которое запечатлено на фотографии. И все-таки… кто же этот фотограф, поймавший на пленку не столь меня, сколько мою душу? И как я, так чувствующая даже скрытые камеры наблюдений, микрофоны, шарахающаяся даже от туристов с фотоаппаратами, чтобы, не дай бог, не оказаться заснятой, не заметила направленный на меня фотообъектив. Но факт налицо: вот она я, в полный рост, с душой нараспашку. Господи, как давно это было.

Не знаю, какой частоты был пульс, но мне потребовалось время, чтобы успокоить сердце. «Терпение, Анна!» – сказала я себе. И, накинув висевший в коридоре овчинный кожушок, вышла во двор.

– Терпение. Надо успокоиться, – твердила я себе и, разглядев под навесом дровяного сарая аккуратно составленные в ряд метла, лопаты разных размеров, грабли, ломики, я выбрала большую алюминиевую лопату – легкую и в то же время прочную, такой примерно я убираю снег у себя дома. Лопату в руки, и пока волна адреналина накрывала меня с головой, я использовала эту энергию для пользы дела: расчистила от снега главную дорожку, ведущую от ворот к дому, метлой смела снег с каменных плит, из которых была выложена площадка машин.

Дверь дровяного сарая была открыта настежь. Заглянув, я удивилась размерам поленьев, сложенных там. Да это же целые бревна, специальные каминные дрова. Тот камин, который был торжественно затоплен в честь моего приезда, его и камином трудно назвать – это огромная ниша, там очаг, над которым висело множество цепей. Подвешенное на трех цепях металлическое блюдо, видимо, предназначалось для использования при разогреве над огнем, как конфорка плиты. Здесь было столько вещей, о предназначении которых я могла лишь догадываться. А еще меня радовало, что пока никем не установлен порядок – порядки буду вводить я, и тут у меня тоже полнейшая свобода, я предоставлена себе.

Вдруг ни с того ни с чего появилось желание выбраться в деревушку, но не в ту, к которой, как выяснилось, принадлежу я, а в соседнюю, напротив, расположенную на склоне холма за оврагом. Огни этой деревни я и видела вчера из окошка ванной комнаты. Но для этого мне надо узнать расписание автобусов. И в этом мне может помочь мой новый знакомый – хозяин табачной лавки Теодор Данаилов. Меня интересовало, виден ли мой дом с той стороны. Мой дом? Вот как быстро привыкаешь к хорошему. Слово «мой» в моих мыслях звучало уже увереннее. Хотя, как я могла принять подарок неизвестно от кого? Все было так неправдоподобно и нереально, что я отбрасывала все версии. И кто сказал, что именно сейчас я узнаю истинное имя дарителя. Хотя… имя моего таинственного неизвестного мне точно ничего не скажет. Я просто не знаю его имени. Назови его хоть как.

Я решила сделать в работе небольшой перерыв и повторить вылазку в деревню, но не успела: в воротах меня завернул назад вернувшийся из Пловдива Марко. Свой серебристый джип он оставил за воротами. Марко выглядел превосходно. В его на первый взгляд бесцветной одежде было столько добротности и скрытого изящества, хотя ни одна деталь не запомнилась, ничего не выделялось и не бросалось в глаза – просто все вместе производило впечатление человека, который заметен без желания выделиться. Никакого снобизма. Я тоже хочу быть такой. Но, увы. Наступил возраст, когда я все чаще начинаю признаваться себе в том, что уже многого не сможешь, и не хочешь, и не в состоянии.

Я любуюсь Марко. Он заслуживает того. Когда я была моложе и мне кто-то нравился, хотелось стать такой же. Я смотрела, запоминая, чтобы потом повторить или воплотить. Ну хоть в самой малой мере. Теперь же, когда знаешь, что время ушло и вряд ли можно стать краше, богаче, удачливее, я ловлю себя на мысли, что, оказывается, просто любоваться кем-то – это так здорово. Без мыслей о самосовершенствовании, а теперь без всяких планов по самоусовершенствованию, годы уже не те. Просто любоваться и точка. Этого у меня никогда не было. Это приходит с возрастом. Смотришь и любуешься тем, чего у тебя уже никогда не сможет быть. И это хорошее чувство. Никакой конкуренции. Никакой зависти. Только радость за кого-то и искреннее чувство невольного любования.