Игра

Гораций убедил себя в том, что сможет встать. Он вспомнил, как поначалу его глаза, которые казались совершенно ослепшими, приноровились видеть даже во тьме. Ему припомнилось, как смог он разработать собственную шею и, повернув голову, разглядеть собственное окружение. Это означало, что его тело не так уж беспомощно, как ему показалось сначала. При желании, при очень большом желании, мышцы можно было заставить двигаться. Гораций решил разработать их. Он стал тренировать свою руку, посылая ей умственные сигналы подняться. Однако его тело на посылаемые ему сигналы отзывалось с большим трудом. Сколько бы Гораций не приказывал своим ногам пошевелиться, сколько бы ни пытался поднять своё тело, оно оставалось глухим к приказам собственного мозга. Гораций ощущал себя парализованным. Он не чувствовал никакого отклика от собственных мышц. Единственное, что прекрасно слушалось его в собственном организме, так это пальцы рук. Эти цепкие отростки, казалось, вобрали в себя энергию всего тела и работали одни за всех. Но этого было мало! Ничтожно мало! Гораций понимал, что ни пальцы, ни какая-либо другая отдельно взятая часть его тела, не могли собой заменить весь организм в целом. Горацию нужно было всесторонне развитое тело, тело, в котором каждый орган чётко выполняет свои функции, тело, которое управляется собственным мозгом, а не живёт реакциями на искусственно-вводимых в него веществ. Горацию нужно было ЕГО тело, а его у него не было.

Но Гораций не сдавался. Он до боли вытягивал вперёд собственные руки и ожесточённо молотил пальцами в воздухе. Он делал всё возможное, чтобы подняться. Через какое-то время он добился того, что стальная игла, пронзив его тело, ввела в него очередную дозу лекарства. Впрыснутый иглой раствор, распространившись по телу, окончательно сковал все движения Горация. Его парализовало.

Горацию казалось, что сумей он встать, он бы смог многое сделать для себя, для других, для всего человечества. Однако, в том мире реальности, в котором оказался Гораций, движущемуся телу человека делать было абсолютно нечего. Гораций не знал о том, что сумей он каким-либо чудом подняться с места, он тут же был бы уничтожен, как неожиданно возникшая ошибка. Самостоятельно перемещаться телам людей за пределами Пространства не дозволялось, да и незачем было им это делать. Даже поднявшись и пройдя все сорок восемь рядов мирно покоящихся на его этаже собратьев, Гораций неизбежно или свалился бы в коммуникационную шахту, или застрял бы в узком вентиляционном люке, или, попытавшись разбить непробиваемое стекло, до смерти бы изувечился, а скорее всего, он бы просто умер от боли и голода, вырвав из своего живота питающий его тело шланг. Тот мир, в котором оказался Гораций, не был предназначен для передвижения по нему людей. Он был создан для того, чтобы в покое и комфорте хранить их тела.

Однако, не осознавая того, где именно он оказался, ведомый только лишь собственными нелепыми желаниями и потребностью любой ценой отделаться от собственной скуки, Гораций упорно пытался встать.

После восьмого прихода желтоглазого робота, в очередной раз плюхнувшего его на живот, Гораций сдался. Его тело было ему неподвластно. Ослабевшее за много лет бездействия, накачанное всевозможными искусственными веществами, оно не отзывалось на сигналы собственного мозга и было неподвижно. Горацию стало понятно, что жизнь его возможна только в Пространстве. В реальности его разум не влиял ни на что.

Погрузившись в состояние безразличия, Гораций стал дожидаться окончания ещё одного ужасного дня.

Пятый день после окончания боя

Горацию показалось, что сегодня он проснулся раньше обычного, и он не ошибся. Стандартной дозы снотворного, вводимой в его тело каждый день, на этот раз не хватило. Это означало, что мозг Горация несмотря на кажущуюся вялость, напротив, пребывал в состоянии повышенного возбуждения.

Когда Гораций открыл глаза, он ясно увидел своё отражение. Тьма, царившая последние два дня, отступила. На смену ей пришёл пока ещё несмелый, ещё не набравший силу свет. По зеркальному потолку поползли солнечные блики, но Горация ничто уже не радовало. Предстоящий день, несмотря на смену освещения, не нёс в себе ничего нового. Гораций снова должен был провести его вдали от любимого Пространства, а значит в скуке, в грусти, в осознании собственной безнадёжности.

Пространство… Гораций бы отдал всё, чтобы оказаться сейчас внутри него. Этот мир, который раньше казался ему обыденным, теперь представлялся настоящим раем. Жизнь вне его не имела никакого смысла.

«Зачем?» – задавал себе вопрос Гораций.

Зачем он пошёл в Великий бой? Как позволил себя втянуть в эту безумную авантюру? Разве мало ему было тех безопасных игр, которыми пестрило Пространство? Для чего он обрёк себя на все нынешние мучения? Больше всего Гораций хотел бы сейчас сделать откат, вернуть всё обратно, однако заветной кнопки «Отмена», стирающей предыдущие действия, в реальности не было.