Игра без правил

Неудача сильно огорчила Диму, поскольку больно ударила по самолюбию. Ведь он привык быть в числе первых, лучших, даже среди своих одноклассников, учеников спецшколы, куда принимали только способных ребят. И вдруг все, ну, почти все, попоступали – а он провалился. Счастье еще, что есть в запасе год до армии, восемнадцать исполнится только в следующем октябре.

В этой ситуации Димку очень здорово поддержали родители. И Борис, и Лида всеми силами старались дать понять сыну, что случившееся – не вселенская трагедия, а лишь повод задуматься и сделать выводы. Вступительные экзамены помогли выявить слабое место в системе подготовки – что же, надо принять это к сведению и начать работать в этом направлении, если хочешь достичь поставленной цели. И Димка согласился с ними. Стало быть, права была Наталья Викторовна, классная руководительница и учительница русского языка и литературы, – без ее предмета никуда, какую бы специальность ты ни выбрал. Димка твердо решил, что использует будущий год, чтобы подтянуть русский, и записался на шестидневные подготовительные курсы.

Но курсы курсами, а сидеть на шее у родителей ему было уже неловко. Не школьник ведь, почти взрослый человек. Самостоятельно приняв решение, Димка отправился в вычислительный центр отцовского НИИ, где его давно и хорошо знали, и поинтересовался, нет ли у них вакансии лаборанта. И вакансия нашлась – руководитель отдела не стал упускать возможность взять на работу полного энтузиазма молодого сотрудника, которого и обучать-то уже ничему не надо было, тот многое знал, а все новое схватывал на лету. Так «без малого семнадцатилетний» Дима Салап стал зарабатывать свои первые деньги – целых семьдесят рублей в месяц, сорок из которых он регулярно отдавал маме на хозяйство.

Это был очень непростой год для Димы. С утра – на работу через всю Москву, потом, вечером, подготовительные курсы на Ленинских горах. На дорогу каждый день уходило не менее трех часов, потому что жили Салапы в Новогирееве, а НИИ находился на Преображенке. Единственный выходной в неделю – воскресенье – тоже оказывался забит до предела, даже выспаться не удавалось, слишком много накапливалось дел, которые необходимо было успеть переделать. Но о том, что все вышло именно так, а не иначе, Димка нисколько не жалел. Этот год дал ему очень много, как в смысле становления личности, так и в смысле профессионального опыта. К моменту следующих вступительных экзаменов он был уже не желторотым юнцом только что со школьной скамьи, как многие абитуриенты, его товарищи и конкуренты одновременно, а самостоятельным взрослым, уже работающим человеком и почти что специалистом, не представляющим себе будущую профессию лишь в теории, по книжкам, но знающим ее на практике. Да и курсы помогли – на этот раз сочинение было написано без единой ошибки. Дима Салап без невероятных усилий набрал проходной балл и в августе с радостью увидел свою фамилию в списке зачисленных на первый курс.

Нельзя сказать, что учеба в университете давалась ему слишком легко. Особенно первые годы. Это потом, на старших курсах, когда стали изучать в основном профильные предметы, ту самую специализацию, к которой Димка с детства чувствовал призвание, учиться стало не то что проще, но, во всяком случае, гораздо интереснее. А сначала пришлось массу усилий потратить на второстепенные, общеобразовательные дисциплины, далеко не все из которых, как считал Димка, нужны и полезны. Особенно это касалось общественных наук, истории КПСС например. Ну на фиг она ему сдалась? Из всех обязательных идеологических дисциплин Димке была интересна только политэкономия капитализма. Впрочем, на радость студентам, как раз в то время эти курсы в МГУ стали потихоньку модифицировать и даже отменять, поскольку период Диминого учения пришелся на эпоху глобальных перемен, конец восьмидесятых и начало девяностых. Но Диму, в отличие от большинства других студентов, политика тогда интересовала мало – просто не оставалось на это времени. Он был по горло занят – и учебой, конечно, но прежде всего научной работой. Официально в штате НИИ Димка больше не состоял, но, по старой памяти, постоянно туда ездил, чуть ли не ночи напролет просиживая в вычислительном центре. Смена эпохи БЭСМ[1] на эпоху персональных компьютеров, пришедшаяся как раз на то время, интересовала его куда больше, чем смена социалистической формации на что-то непонятное, именуемое перестройкой.