Игра Бродяг

— Все забывается. Река времени унесет любой хлам, — произнес Советник тоном любящей мамаши, и Наёмницу аж перекосило от его неискренности. — Вы бы лучше поразмыслили о другом. О том, например, что зваться Правителем Полуночи вам уже не должно, потому что это раньше вам все подчинялось лишь с полуночи до полудня, а теперь вся власть ваша — круглосуточно. Правитель Дня и Ночи, вам нравится так?

Бывший Правитель Полуночи, а теперь новоиспеченный Правитель Дня и Ночи, мигом перенастроился на благодушный лад. Советник привычно восторжествовал — ему всегда удавалось внушить этому кретину все, что требуется. Правитель Полуночи любил править, и Советник позволял ему думать, что он правит. Кроме того, градоправитель любил поразвлечься, и Советник с готовностью предоставлял ему развлечения — ведь никто не является более управляемым, чем глупец, вечно жаждущий удовольствий. Темный коридор за зеркалом в одной из комнат дворца спускался к первому этажу и далее, проходя под землей, тянулся до самой трибуны, с которой можно было взирать на действо, происходящее на арене, посыпанной песком. Все было бы прекрасно, именно так, как хочет Советник, если бы не навязчивая мечта Правителя Полуночи о Камне Воина, которого, не сомневался Советник, и в природе не существует…

— Но я так и не получил все, что хотел, — некстати припомнил градоправитель. — Мы до сих пор не сумели отыскать карту. Как же я надеялся, что он носит ее при себе…

— Мы разыщем ее, — пообещал Советник. — Это только вопрос времени. Карта должна быть где-то во дворце. Теперь ничто не мешает вам сосредоточиться на поисках. Кроме этой девки, конечно. Я ценю ваш гуманизм, но право же, она его недостойна. Вы же слышали, как она выражается. Это ужасная, ужасная, ужасная женщина.

— Ты всегда рассуждаешь здраво, Советник… — признал Правитель Полуночи. — Я доверяю твоим решениям. Что ты скажешь с ней сделать, то и будет сделано.

— Стража! — позвал Советник.

Ни прошло и минуты, как Наёмницу швырнули во тьму. Дверь захлопнулась — навсегда. Щелкнул новенький замок.

Правитель Полуночи прислонился к двери, прислушиваясь к возне внутри.

— Ей придется долго страдать, — сказал он. — Это будет невероятно мучительная смерть. Одна из худших.

— Идемте же, господин, — поторопил его Советник.

Рот градоправителя приоткрылся, уголки губ поползли вниз. Его глаза, матово-черные, закрылись, опускающиеся ресницы отразились на щеках колеблющимися тенями. Советник сжал губы, вдруг охваченный чувством брезгливости.

— Я болен, — простонал, почти проплакал Правитель Полуночи. — Болен. Найди мне кошку, или мышь, или еще кого-нибудь.

— Идемте, — настойчиво повторил Советник. — Завтра, обещаю, вы получите все, что вам необходимо, — он бросил обеспокоенный взгляд на стражников.

«Все чаще и чаще, — отметил Советник, подхватив вздрагивающего Правителя Полуночи под руку. — Он уже не способен контролировать себя. В присутствии стражи… непозволительная неосторожность. Скоро мне придется избавиться от него — подобные развлечения невозможно утаить надолго. О дворце уже ходят скверные слухи».

Они удалились.

Наёмница лежала на колющей, неровной поверхности, окруженная кромешной тьмой. Это было все равно что погребение заживо. Ничего хуже с ней еще не случалось. Но в следующую секунду Наёмница осознала, что, насколько бы отвратительна ни была ситуация, всегда остается вероятность, что она станет еще ужаснее.

***

В глазах Вогта отразился мягкий серебряный свет.

— Это самое удивительное, что я когда-либо видел, — сказал он.

Но он еще не знал, что увидит спустя минуту.

***

Спертый, затхлый воздух было вдыхать противно, но необходимо. Наёмница все еще лежала там, куда рухнула. Упала она больно и лежала тоже больно, растянувшись на куче хлама, все еще не способная собраться с силами и встать. Из-за двери доносились возня и стук кирпича о кирпич — стражники замуровывали дверной проем.

Но куда больше этих зловещих звуков ее пугал хриплый навязчивый голос, талдычащий:

— Не-один-не-один-не-один-ты-со-мной, — и, хотя невидимка прохихикивал свою скороговорку прямо ей в ухо, она не ощущала его дыхания на коже.

Кто это? Кто это, (…), такой?! Наёмница вся ощетинилась, когда ледяная рука обхватила ее плечо. Она не ощутила ни твердости пальцев, ни их шероховатости, а только лишь холод, стремительно, глубоко проникающий под кожу, и, замычав что-то сквозь кляп, дернулась, перевернулась и рухнула чуть пониже, опять на какое-то барахло. К ее шикарной коллекции синяков добавилась еще парочка.

— Не прикасайся ко мне, гаденыш, кто бы ты ни был! — завопила она, как только ей удалось выплюнуть кляп.

Стражники за дверью замерли, прислушиваясь.

— Выпустите меня! — отчаянно выкрикнула Наёмница, решив, что теперь уже не до гордости. — Пожалуйста! Если вы решили замуровать меня заживо, то хотя бы замуруйте в одиночестве!