Игра Бродяг

— Ну допустим, — сдался Вогт и попытался объяснить: — На пустоши было много света. Когда люди выходили из своих домов, они могли видеть ее всю, простирающуюся далеко-далеко. Немногочисленные малорослые деревья, что произрастали на пустоши, не мешали обзору. Но в полутемном лесу не знаешь, что находится в десяти шагах от тебя.

— То есть, по какой-то причине, они были уверены, что в лесу скрывается нечто плохое? — сформулировала Наёмница.

— Да, — через силу согласился Вогт, — они чувствовали, что в лесу есть что-то плохое. Вернее, что лес ограждает их от чего-то страшного, но постепенно сдается и становится его частью. Виту было что-то известно, так как периодически он уходил с пустоши на долгое время, но люди не хотели расспрашивать его, а сам он не спешил рассказать им.

— Что же он скрывал?

— Откуда мне знать? Ведь Вит молчал.

— Хорош придуриваться, Вогт. Ты — рассказчик. Ты все знаешь.

— Ладно, ладно, — сдался Вогт. — Вит утаивал тот факт, что несколько лет назад в различных частях мира начали возникать пятна тьмы. Со временем подобных пятен становилось все больше. Они вели себя непредсказуемо. Образовавшись среди цветочного луга, тьма могла мгновенно распространиться, закрыв его весь, или же захватывать пространство медленно, поглощая цветок за цветком. Все живое, что оказывалось в пределах темноты, уродовалось или гибло. Многие стали жертвами этого явления. Никто не знал, что с ним делать. И оно набирало скорость, становилось все более угрожающим.

— Знакомая картина, — пробормотала Наёмница. На ее лбу прорезалась глубокая страдальческая морщина.

— Вит держал свои тревоги при себе, попутно пытаясь отыскать способ справиться с бедствием, — продолжил Вогт. — Все чаще он покидал пустошь, никому не объясняя, куда направляется. Люди пустоши, и особенно Годсэнт, провожали Вита с затаенной тревогой, но тем не менее верили, что он обязательно вернется — как всегда. Однако очередная его отлучка затянулась. Годсэнт чувствовал себя очень одиноким. Когда он смотрел в небо, он видел в нем только черные тучи.

— Даже не знаю, кого мне этот парень напоминает, — съязвила Наёмница.

— Однако шли дни, горе Годсэнта поутихло, и небо стало почти таким же синим, как прежде. Годсэнт осознал, что отчаивался зря. Вит никогда не оставил бы его добровольно. Но он и не мертв — иначе Годсэнт ощутил бы утрату всем сердцем. Значит, Вит находится там, откуда не может выбраться. Нужно просто разыскать и освободить его. Годсэнт не сомневался, что сумеет справиться с задачей. Он был уверен в этом так же, как в том, что под снегом запрятаны цветы, ждущие дня расцвета — всегда было так, и не менялось из года в год…

Тут Вогт испустил затяжной печальный вздох, явно намекая, что историю ждет мрачный поворот и Наёмнице следует морально подготовиться.

— Нет, стой, я этого не выдержу! — воскликнула Наёмница.

Усевшись на траву, она сдернула с ноги ботинок и, перевернув, потрясла его.

— Проклятый камень. Достал.

Вогт вздохнул с плохо скрытым разочарованием и продолжил:

— Но в действительности пустошь уже начинала меняться. Когда снег сошел, не белые, а синие цветы раскрыли слабые лепестки — и Годсэнт понял, что после весны сразу пришла осень. Вскоре цветы погибли под бледными лучами помутневшего солнца. Пустошь осталась унылой и голой, с печальным воем по ней метались холодные ветра. Люди пустоши ощущали тревогу и страх, но вокруг был лес — а значит, уходить им было некуда.

Наёмница зашнуровала ботинок и тихо последовала за Вогтом, уставившись себе под ноги. Она уже догадалась, что будет дальше.

— Однажды тьма хлынула из леса, но одновременно она полилась и из центра пустоши. Она была неумолима и яростна, стискивала, не давая вздохнуть… — Вогт замолчал.

— Короче, всё встало плохо и все умерли, — подытожила Наёмница. — А что случилось с Годсэнтом? Как ему удалось спастись?

— Он и сам не понял, как именно. Просто его кожа вдруг вспыхнула мягким светом. Тьма бесновалась вокруг него, пыталась разорвать его, но не могла к нему даже прикоснуться. Годсэнт закричал и закрыл лицо руками, потому что вокруг него были вопящие клочья темноты, которые он не хотел ни видеть, ни слышать.

— Вопящие? — Наёмница посмотрела на Вогта с тревогой.

— Клубящиеся, я сказал «клубящиеся», — пробормотал Вогт и потер потный лоб. На секунду его губы скривились, как у плачущего ребенка. — Он был растерян, потрясен, испуган. Он не понимал происходящего. Он не мог никому помочь!

Наёмнице вдруг захотелось обнять Вогта. Или хотя бы погладить по волосам. Вместо этого она взяла его за руку и сказала:

— Расскажи остальное потом.

— Он бежал, бежал, бежал в полной черноте. Его сияние угасло, и больше ничего не защищало его от тьмы, но она угомонилась сама, насытив свою ярость. Годсэнт оказался в лесу и, задыхаясь, без сил упал на корни дерева, выступающие из земли. Он осознал, что остался совсем один. Во мраке.