Игра Бродяг

— Только один умер, — твердо возразила Наёмница, не имея ни малейшего понятия, о чем она вообще.

— Оба в тот день, как трое прежде, и это протянется сквозь вечность, как тянулось до них, — ответил Вогт. — А еще там сказано, что, даже если камни разрушены, призраки камней остаются, — он тоскливо осмотрелся и съежился. Он был такой испуганный, несчастный, что Наёмнице захотелось утешить его, но она не шелохнулась и ничего не сказала, потому что она не дура и не станет разводить над кем-либо нюни.

— Будь со мной честен, — попросила она. — Который из двух?

— Сложно сказать… Может быть, оба, может, ни один. Это ты должна решить, чему быть правдой. Выбери, каким ты хочешь, чтобы я был для тебя, и я буду.

— Почему ты никогда не даешь четкий ответ? Почему всегда пытаешься меня запутать?

— Нет, я изо всех сил пытаюсь объяснить, просто не знаю, как.

Вогт замолчал, и Наёмница тоже молчала.

— Ты знаешь, каким они становятся? Люди, у которых забрали имя? — спросил Вогт. — Они забывают свое прошлое, будущее обращается в стену тумана, у них остается только настоящее, но они и его не замечают. Равнодушие убивает все их живые чувства, но они никогда о них не сожалеют. Больше всего они боятся вспомнить, потому что безразличие гораздо легче боли.

— Ты опять о своем сумасшедшем, болван, — с усталой досадой сказала Наёмница и натянула одеяло на голову.

***

— Оммм! — прозвенел колокол — Буууум, Оммммм!

По пригревшемуся телу Наёмницы прошла холодная волна.

— Вогт! — дернулась она. — Почему ты меня не разбудил?

Люди покидали зал. Утро! Наёмница вскочила, путаясь в одеяле. Одеяло сползло на пол и походило теперь не на кокон, а на мятое крыло летучей мыши.

«Приснилось, — поняла ошалелая Наёмница. Невероятно. Все казалось таким реальным, она до сих про помнит каждое слово их диалога… а на деле ее просто вырубило! Кретинка, какая же она кретинка! В наказание Наёмница ударила себя в плечо, забыв о ране, и взвизгнула от боли. Никто из присутствующих не обращал на нее внимания, молча выбираясь из одеял и утекая прочь с безмолвным потоком толпы.

Ну как она могла уснуть?! Да запросто: просто бум вниз — и хррр… Осталось шесть ночей. Даже пять! Если учесть, что ей нужна ночь на путь обратно.

Со стен умывальни текла, струилась и падала вода. Продолжая самоистязание, Наёмница макнула всю голову в ледяной поток. Так ей. А если она не успеет отыскать то, что приказано, тогда что? Остаться здесь и дожидаться встречи со злющей Шванн, которая заявится к Колдуну сдаваться? Или возвратиться к Шванн с пустыми руками? Едва ли эта злобная сучка просто отпустит ее восвояси «с нечистой совестью», как обещала.

Наёмница присоединилась к движущейся в сторону обеденного зала веренице и вперилась взглядом в спину мужчины, бредущего впереди. Высокий, здоровый, сильный, но лишенный воли и пустой изнутри, он казался безопасным и вместе с тем до того жутким, что аж до костей пробирало. Широкие плечи, бритая голова, руки, который он ровно несет вдоль тела. Наёмница ощутила тошноту и уставилась себе под ноги.

В обеденном зале каждому вручили миску с парой вареных яиц и кусок хлеба — к счастью, довольно большой и даже с тонким слоем масла, размазанным по поверхности. Наёмница проглотила свой завтрак с чавканьем и животной жадностью, потом напилась воды и с булькающим пузом пошла искать Человечка, надеясь, что ее сегодняшние рабочие обязанности окажутся приятнее вчерашних.

Человечек обнаружился возле входных дверей — отступивший в темный угол, маленький и сгорбленный, будто застывший в вечном поклоне.

— Что мне делать? — спросила Наёмница.

Человечек растянул в недоулыбке тонкие губы и вместе с ними тончайшие, полосочкой, усики.

«Только не…»

— Камни.

— Опять? — возмутилась Наёмница. — Почему? Неужели у вас нет никого сильнее меня?

— Есть. Но именно ты должна ощутить всю их тяжесть, — Человечек растворил дверь и выпроводил ее наружу.

Ей понадобилось приглядеться, чтобы рассмотреть вдали, у самой кромки леса, восемь темных фигур, сложенных из черных камней.

— Хотела бы я посмотреть на того урода, который за ночь оттащил их обратно, — сердито сказала Наёмница, хотя никто ее не слышал.

Если он вообще существует, ха-ха. Волоски у нее на теле поднялись и опали.

Она села на большой серый камень, стараясь не испытывать отчаянья. Сначала она разберет ту фигуру, которая справа. Потом ту, которая слева. Потом снова ту, что справа. И так пока не останется одна — и нельзя будет уже сказать, слева она или справа.

Сегодня она упала только один раз. Иногда она останавливалась, позабыв о камне, оттягивающем руки, и смотрела на небо, так как больше, в общем-то, смотреть было не на что — все однообразно. А небо постоянно менялось, потому что день был ветреный и облака смешивались иначе.

«Тело для души, как земля для цветка», — сказал когда-то глупый Вогт.

«Какая уж тут душа, когда вокруг одни камни, — подумала Наёмница. — То есть какой цветок, когда вокруг одни камни».