Игра для героев

– Боже праведный, парень, что они с тобой сделали?

– Война, Эзра, война.

Он медленно кивал, потом, в смущении, схватил меня в свои медвежьи объятия и оттолкнул. Сердито глядя влажными от слез глазами, он спросил:

– Что же это такое? Что за мерзость творится? Ты сейчас пришел не за тем, за чем приходил тогда, в сороковом году?

– Ты и об этом знаешь?

– Узнал на другой же день... Симона сказала мне. – Тут он тряхнул головой и добавил: – Сын Оуэна Моргана – солдат. Непорядок. Что же ты не пошел на флот?

– Были свои причины, Эзра. Как-нибудь расскажу. А где Симона?

– Живет теперь в коттедже в Ла-Фолезе, одна. Фрицы используют дом Сеньора как полевой госпиталь. Старый Райли там заведующий.

Последний гвоздь в гроб Джо Сент-Мартина. Но о нем у меня не было времени даже думать.

– Слушай, что я тебе скажу, Эзра, – сказал я. – У меня немного времени. Что ты знаешь о проекте «Черномазый»?

– Так вот почему ты здесь? Как ты об этом узнал?

Я рассказал ему про Сент-Мартина.

– Жаль, – сказал он, набивая табаком из старого кожаного кисета свою трубку. – Я уж надеялся, что этого ублюдка давно скормили рыбам. Попусту тратишь время, Оуэн. Ничего здесь нет. Проект «Черномазый» уже сдох. Не хватает торпед, понимаешь? А главное, почти все парни, обученные управляться с торпедами, погибли. Базы торпедных катеров Бретани, которые еще в руках немцев, крепко блокированы. Суднам снабжения трудно пробиться.

– Я вижу, ты хорошо осведомлен.

– Мы слушаем новости Би-би-си каждый вечер, – ответил он. – У немецкого унтер-офицера, расквартированного у меня, есть радиоприемник. – Он поколебался, затем добавил: – Не думай о них, Оуэн, ради меня. Это – все хорошие парни, в основном саперы. Мои приятели.

– Ладно. Если не придется столкнуться с ними на узкой дорожке.

– Значит, у тебя к ним нет ненависти?

– К немцам? – Я мотнул головой. – Кого я только за пять лет не встречал! Французы, немцы, англичане... Люди есть люди: хорошие, плохие, никакие.

Он медленно кивнул, потом сказал:

– Значит, мы понимаем друг друга. Мне будет больно, если кто-нибудь из этих парней пострадает от твоей руки, Оуэн. – Затем добавил: – Не знаю, через что тебе пришлось пройти, но ты выглядишь как человек, способный на все. Что они с тобой сделали?

– Словами не передашь, Эзра. Я теперь – полковник, если это тебе что-нибудь говорит.

Он удивленно уставился на меня.

– Ты молод для такого чина. Если это правда, то объяснений два: или на твоих боссов здорово надавили, или ты на самом деле заслужил свои погоны. Ладно. Куда теперь?

– Хотелось бы увидеться с Симоной, если смогу, потом уйти. Теперь уже ненадолго. Кончается война-то.

Я похлопал по корпусу «Оуэна Моргана» и признался ему:

– Не поверил своим глазам, увидев эту старую красотку. Не верю, что она еще на ходу.

Он довольно прищелкнул языком.

– Не выходила из-под навеса с июля сорокового, когда пришли фрицы, но она в полном порядке. Мотор – зверь. Проверяю каждую неделю, понял? Когда немцы вторглись сюда, бомба грохнулась прямо на спусковой эллинг, разнесла его в щепки – днем можно будет поглядеть. Короче, спустить ее на воду я не смог. А потом появился немец-моряк, офицер, осмотрел шлюпку и хотел было ее прикарманить, но решил, что возни больше, чем толку. Весь берег заминирован, дотащить шлюпку до воды нельзя. Так она здесь и осталась.

– Еще одно, Эзра, – проговорил я медленно. – Штейнера знаешь?

– Манфреда Штейнера? – переспросил он. – А как же, знаю. Кто его не знает? – Тут он нахмурился и добавил: – Погоди. Как ты...

– Джо Сент-Мартин, – ответил я. – Говорит, что Штейнер – важный человек в проекте «Черномазый». Что он собой представляет?

– Так, – нахмурился он. – Трудный вопрос. Сказать по правде, парень, он не похож на других. Он – из дивизии «Бранденбург». Это люди особой породы, как я понял. Куча наград – позавидовал бы любой; к тому же он художник – картины пишет как Бог. Почти так же здорово, как твой отец, что еще скажешь...

– У Сент-Мартина сложилось впечатление, что он в дружеских отношениях с Симоной.

Эзра догадывался, что у меня на уме, и не пытался возражать. Лицо его помрачнело.

– В дружеских. Больше чем в дружеских, Оуэн, я бы сказал. Война была долгой, парень, а она – женщина в цвету. Что ж, ты думал, она так и будет сохнуть на ветке?

Он был прав, как всегда. Меня это успокоило.

– Хорошо, Эзра, намек понял.

Открылась и хлопнула дверь в доме.

– Эзра! Ты что так долго? Где пиво?

– Тебе лучше уйти. – Он вытянул ящик с пивом из-под старого верстака. – Не хочу, чтобы они сюда заходили. Я не доверяю тебе, Оуэн. Ты здорово изменился.

– Погоди, Эзра, – торопливо сказал я. – Веди себя осмотрительнее. Долго это не протянется.

Лицо его помрачнело, и он сказал с оттенком горечи:

– Ты моих постояльцев имеешь в виду, Оуэн? Так что ж, мне позволить моим друзьям погибнуть, что ли?

Он выключил свет и вышел, хлопнув дверью, оставив меня в темноте наедине с мыслью: кажется, пришло время покончить с моей невеселой профессией.

* * *