Игра для героев

Он отошел вдоль берега ярдов на тридцать, и тут с шумом накатила новая волна. Она оказалась достаточно сильной, чтобы отбросить меня и раненого прямо на колючую проволоку, и я ожесточенно цеплялся за все, что попало.

Вынырнув, я заметил, что матрос потерял сознание. В этот миг Штейнер швырнул первую гранату через колючую проволоку. Раздались подряд два взрыва, за ними – третий; мины в песке подрывались, детонируя друг от друга. На мгновение Штейнер повернулся спиной; потом я потерял его из виду за густой завесой дыма и песка. Когда она рассеялась, он подошел ближе, осмотрел зияющую брешь, проделанную им в проволочном заграждении, затем швырнул вторую гранату.

Волны набегала на берег, становясь все выше и мощнее, и я начал уставать: долгая бессонная ночь, а за ней вот такое чертово утро...

Подняв голову, чтобы вдохнуть, я увидел, как упала третья граната. Послышались четыре отчетливых взрыва; как только эхо от них замерло, вверх поднялось плотное облако песка и дыма.

Напуганные взрывами, снялись со скал и загомонили сотни морских птиц – гагары, бакланы, чайки; одинокий буревестник метнулся вниз сквозь дым, как пикирующий бомбардировщик – прямо и неотвратимо, затем повернул в море и полетел прочь, слегка касаясь крыльями гребней волн.

В проволочном заграждении зиял проход до самой кромки воды. Штейнер стоял возле него. Он помахал рукой, а я резко крикнул:

– Осторожно! Вряд ли все мины подорвались!

– Сейчас проверим.

Он двинулся сквозь проход так спокойно, будто гулял в парке в выходной день, лишь иногда останавливался, отбрасывал с дороги обрывок проволоки и шел дальше как ни в чем не бывало.

Неожиданно послышался рев мотора, и наверху появился армейский вездеход «фольксваген». У обрыва он лязгнул тормозами, из него выскочили несколько солдат и бросились вниз. Штейнер не обращал на них никакого внимания.

– Очень сожалею, но теперь я мало что могу сделать. Надеюсь, ты это понимаешь?

– Естественно.

– При тебе есть оружие?

– Только нож.

– Отдай его мне.

Он сунул нож в карман и подхватил раненого с другого бока.

– Вынесем его отсюда, пока он не умер у нас на руках, – сказал он. – Это может тебе здорово помочь.

– В глазах Радля? Ты шутишь...

Он пожал плечами и добавил:

– Все возможно...

– В этом худшем из возможных миров, – отпарировал я. – Пригляди за Симоной – вот все, что я прошу. Забудь об этой ночи и вообще обо всем. Сохрани Симону невредимой. А на меня времени не трать. Я теперь ходячий труп, мы оба это знаем.

– Ты рисковал жизнью, спасая немецкого моряка. Это тебе зачтется. Знаешь, даже Радль иногда прислушивается к голосу разума.

– Чьего разума? Какого-нибудь унтер-офицера? – рассмеялся я. – Брось! Разум для полковника – лишняя обуза. Везде так, и у нас в Англии тоже. Он просто выставит тебя за дверь, и все.

– Нет, – сказал он, притушив улыбку. – Не выйдет.

Поддерживая раненого, мы протащились по вязкому песку и лужам прибойной полосы и пересекли проволочное заграждение. На той стороне нас поджидали люди в форме немецкой полевой жандармерии – их нагрудные латунные бляхи были так же броски и заметны, как и красные фуражки английской военной полиции. Их было четверо – три фельдфебеля и майор. Двое из них приняли у нас парня, осторожно положили его на носилки и ввели ему какое-то быстродействующее лекарство из пакета первой помощи.

Штейнер, отойдя шага на три, стряхивал песок со своей шинели. Майор выступил вперед и оглядел меня с головы до ног.

– Кто вы? – спросил он требовательно на ломаном французском.

Он был в замешательстве и не знал, как поступить. Ибо перед ним стоял странного вида человек в насквозь промокшей гражданской одежде, лицо которого было изуродовано зарубцевавшимся шрамом, да к тому же еще одноглазый. Вспомнив про свою пустую глазницу, я быстро натянул повязку.

За меня ответил Штейнер.

– Майор Брандт, – сказал он, – этот человек – британский офицер, который только что пожертвовал своей свободой ради спасения жизни немецкого матроса.

Ни один мускул не дрогнул на лице Брандта, равно как и тон его голоса, когда он услышал это. Поколебавшись, он обернулся ко мне и сказал на вполне сносном английском:

– Назовите себя.

– Моя фамилия Морган. Личный номер 21038930. Звание – полковник.

Он щелкнул каблуками и, вынув из кармана портсигар, сказал:

– Сигарету, полковник? Думаю, вы не откажетесь.

Я взял сигарету, прикурил от зажигалки и с явным удовольствием затянулся. В конце концов, сигарета могла оказаться последней.

– Теперь, – вежливо сказал он, – я должен просить вас пройти со мной в плац-комендатуру в Шарлоттстауне; комендант острова Сен-Пьер полковник Радль, несомненно, пожелает поговорить с вами.

Какая любезность, однако... Я двинулся было вперед, как вдруг Штейнер, сняв свою шинель русского образца, протянул ее мне.

– Если полковнику угодно, – сказал он, посмеиваясь.

Только натянув шинель, я понял, как продрог.

– Спасибо, командир, – сказал я. – За это и за другое тоже.