Игра колибри

Сердце бешено заколотилось от предвкушения того, что я, как мне казалось, сейчас увижу, и, повинуясь этому своему похотливому желанию, затмившему на миг стремление спасти мою Али, я притворил за спиной дверь и вдохнул еле уловимый запах меда. В этот раз цвета остались прежними, лишь запахи, которых я не ожидал здесь ощутить, заполнили сознание. Вот голоса, их я различил не сразу, особенно свой голос из парилки. Он показался фальшивым, с деланой бодростью, нарочито громкий и с лживыми нотками веселья.

Я приоткрыл дверь в пустую парилку и увидел себя. Раскрасневшийся, с натянутой улыбкой, наигранной и неестественной, я был так наивен, что стало не по себе. Ревность читалась на лице, будто выведенная маркером на лбу. Я посмотрел в сторону чайного столика и в следующий миг буквально кожей ощутил прикосновения пытливых рук ниже пояса. Кен, дыша в лицо соусом для барбекю, прижимал меня к двери, запустив руку в трусики. Я изо всех сил сомкнул веки, мысленно приказывая себе стать сторонним наблюдателем, и, когда через несколько секунд разомкнул веки, увидел, как он, отодвинув тонкую ткань в сторону, гладит Алису между ног.

– Вы не закрыли дверь, – раздался мой голос из парилки.

– Хорошо, – сдерживая смех, прокричала Алиса, пытаясь оттолкнуть настойчивого Кена.

Дверь слегка скрипнула, и Алиса, запрокинув голову, еле слышно сказала:

– Что ты делаешь? Сумасшедший, потерпи немного…

– Я видел, как этот ублюдок на тебя смотрит, – склоняясь у нее над ухом, прошептал Кен. – Будь его воля, он бы всадил мне пулю в башку, а тебя утащил к медведям, в берлогу.

– Даже если так, это не повод заниматься этим здесь и сейчас. – Она попыталась убрать его руку, возвращая ткань купальника на положенное место, но Кен был настойчив.

– Ты моя, слышишь? Моя! Если у тебя что-то с ним было, я хочу знать! – Он склонился к ней еще ближе и теперь смотрел то на ее губы, то прямо в карие глаза, затуманенные от настойчивых прикосновений.

– Ты псих? – прошипела она в ответ. – Он мне в отцы годится… Я со старперами не сплю, ясно? Я девочка капризная.

– Знаю я, какая ты капризная. У тебя были мужчины и постарше. – Он вновь заглянул в глаза Алисе, касаясь носом щеки. – Джимми Джой и этот хер, Доминик, они постарше будут…

– Заткнись, Кен. – Она закатила глаза и, перестав мешать ему делать начатое, слегка согнула ноги в коленях, отведя ягодицы назад.

Я стоял за его спиной и смотрел в сторону, на знакомую до крика ключицу Алисы, самую кривую кость в человеке, такую же кривую, как моя любовь к этой женщине. Это оказалось вовсе не возбуждающим зрелищем, а, наоборот, было сродни посещению казни или родов. Два откровенных момента в жизни человека, когда зрители не особо нужны. Пошатываясь, на ватных ногах я вышел из сауны и уселся прямо на пороге, не решившись досматривать представление до конца.

– Ты хотел найти там Октября? – поинтересовался Патрик, играя мышцами на скулах.

– Нет, – спокойно ответил я.

– Ты угробишь себя, Адам! Слышишь меня? Угробишь! Ни один мужик не захочет видеть такое! Ни один! Мы спрашиваем о прошлом, да! Как же без этого? Но лишь затем, чтобы ничего не услышать в ответ. Иначе эти бывшие, все эти бывшие! – Он повысил голос. – Они будут в постели вместе с тобой. Так работает мозг мужчины. А ты лезешь на баррикады… Зачем?

– Я хочу увидеть… – Ответ уже был у меня на языке и, немного подумав, я все же произнес его: – Я хочу увидеть, стоит ли умирать из-за нее, если придется…

– Эй-эй, парень! – выкрикнул Виктор. – Никто не умрет, слышишь? Никто! Мы найдем ублюдка, а ты, как принц, спасший принцессу, проследуешь почивать на лаврах. Точка, конец истории!

– Нет, дело не в том, что есть риск. Я говорю о готовности, понимаешь? Мы так в детстве спрашивали друг у друга, если кому-то нравилась девчонка… Если кто не готов был умереть, значит, это не любовь.

Я рассмеялся и смеялся долго, от всей души, сам не понимая причины. Слезы текли по лицу, а я все смеялся, как смеются солдаты после атаки или спортсмены, одержав победу в изнурительной борьбе. Я действительно заглянул за грань, какую теперь никогда не стереть из памяти, и этот запах соуса для барбекю, и осознание того, что она занималась сексом прямо здесь, пока я был рядом. Теперь это всегда будет со мной. Всегда.

Мы вернулись в дом, и Виктор уложил меня спать. Я чувствовал усталость, навалившуюся словно из ниоткуда, и не сопротивлялся. Патрик настоял, чтобы я спал под их присмотром. Устроившись на диване, я подсунул под голову одеяло из гостевой спальни и провалился в сон.

Сейчас, когда я пишу эти строки, то сновидение вспоминается мне в мельчайших подробностях, как и тогда. Шумный вечер, у меня в гостях вся семья Роуз. Мы что-то отмечаем, и я совсем не по-американски, а по старой русской традиции предлагаю им остаться до утра. Они остаются.