Игра колибри

Мне вспоминался тот день, когда я сам для себя принял решение, что должен уйти от жены. Была осень, обычная дождливая пора, когда размочаленные желтые листья липнут к асфальту и азиатского происхождения дворник яростно пытается смахнуть их на потускневшую траву. Я шел домой, нехотя переставляя ноги, слушая в наушниках песню Макса Фадеева «Танцы на стеклах» и размышляя о том, к чему я пришел в свои годы. Раньше я никогда не слышал эту песню на радио, но слова и мелодия сами собой вливались в сознание:

Дом, тихо-тихо в нем.Я открою дверь.

Никого не жду.Мне теперь не верь.Больше не приду.

Не знаю почему, но эти слова неожиданно попали в цель, отразив все, что чувствовал я тогда в холодной осенней Москве. Я брел в сторону дома, от которого хотелось бежать, к женщине, с которой устал быть. Единственное, что оставалось теплого в нашей однушке, – дочь и мой ноутбук, в который я мог спрятаться, словно накрывшись одеялом.

Тогда я наткнулся на ролик в Интернете, где мужчина, похожий на важного фазана, учил женскую аудиторию, как быть женщиной. Он приводил примеры из собственной жизни, пошло шутил, а иногда матерился, а женщины слушали его открыв рты и записывали в тетради, как нужно удерживать мужчину и как вывести отношения на новый уровень. Фазан объяснял, что мужчина – генерал семейных отношений и женщина должна изо дня в день подпитывать его уверенность в этом.

По мнению фазана, каждое утро для мужчины должно начинаться с минета, и женщине всеми силами следует показывать то, как ей нравится этот процесс, особенно его финал. Аудитория записывала за ним под диктовку. Я понимал, что это все говорится для женщин, в особенности для тех, кто не совсем осознает, как быть женщиной в современном эмансипированном мире. Но в лекции фазана речь шла и о долге женщины! О том, как жена или пока еще любовница обязана поддерживать мужчину. Я жил совершенно в другом мире, где о поддержке мечтать не приходилось. Лиза уже не стремилась блистать в постели, и со временем наша интимная жизнь стала напоминать романтическую картину советского периода, где все строили светлое будущее, но до интима дело никогда не доходило.

Последние лет пять мы занимались любовью редко и как-то скомканно. Казалось, что в постель ложится женщина, совершенно не желающая этого делать. Хотя я оставался все таким же, как и в более счастливый период нашей совместной жизни… Не отрастил внушительный пивной живот, не превратился в сухофрукт с редкими волосами и дурными привычками, нет! Все тот же Адам Ласка. Но наша искра угасла. Я, как и многие мои друзья, попавшие в такое же кольцо семейных перипетий, винил не только Лизу, но и себя. Временами, вспоминая лучшие дни, накупал цветов, запасался шампанским в надежде начать новый виток отношений с женой, но, если и удавалось провести пару часов вместе, уже на следующий день все летело в пропасть.

Больше всего меня злило, когда Лиза сравнивала меня и наш быт с другими. Самое ужасное, что она была права почти во всем, кроме одного. Меня подстегивали ее слова, но вся их суть была вывернута наизнанку. Когда мы говорили про то, что ей следует относиться ко мне с уважением и как минимум перестать сравнивать с другими, что всегда задевало за живое, она отвечала просто: «Сначала принеси в дом хоть раз нормальные деньги, а потом и требуй должного отношения».

Это походило на тот самый случай, когда тренер футбольной команды выпускает на поле только вратаря, а остальных игроков сажает на скамейку.

«Продержись первые двадцать минут без голов, а лучше – если сумеешь забить, а потом уже я выпущу остальных», – говорит тренер и выталкивает на поле растерянного вратаря против десяти полевых игроков. Казалось, что в подходе Лизы неверны причинно-следственные связи. По моей логике, чтобы мужчина был продуктивнее, его должны поддерживать изначально, а не тогда, когда он уже всего добился сам, под постоянный град обвинений в том, что он неудачник и ни на что не способен. Ведь если добиться всего самому, без опоры в лице любимой женщины, то зачем она вообще нужна, рассуждал я тогда, загребая мокрую листву старыми туфлями.

Я и сейчас помню тот пронизывающий и колючий ветер, не сильный, а скорее тугой и упрямый… В тот вечер Лиза вернулась домой поздно. Долго, наигранно и демонстративно она игнорировала меня, словно я был мебелью в этой проклятой квартире. Молча скрутила с ног колготки, молча сняла черное платье и так же молча закурила в форточку, что делала очень редко, предпочитая выходить на лестничную площадку. От нее тянуло спиртным, а губы казались немного припухшими.

Я сидел на кухне рядом с раскладным креслом, на котором спала Вероника, и смотрел старый английский сериал про детектива, страдающего боязнью микробов. Ее глубокое нервное дыхание за спиной напрягало сильнее обычного скандала. Я чувствовал, как презрительный и испепеляющий взгляд царапает мне затылок. Только Лиза могла так громко молчать… Наконец она заговорила: