Игра колибри

Мне от такого напора говорить расхотелось, уж сильно это напоминало семейную терапию. Я замялся, сдержанно пожав плечами, но тут в разговор вклинился Патрик со свойственной ему грубоватостью:

– У нас, американцев, такие дела обсуждать не принято, разве что с лучшими и очень близкими людьми, но вы – дело другое. – Он жестом остановил набравшего в грудь воздух Виктора, явно собирающегося высказаться. – Я облегчу тебе задачу, парень. Все дело в этой мулаточке, верно? Симпатичная соседка, Алиса, так?

Я обреченно кивнул. Спорить с наблюдательностью агента ФБР не хотелось, да и зачем, если я сам искал повод хоть немного выговориться. Да, это не по-американски, но в моей жизни душевный разговор помогал не раз.

– Интересно, – задумчиво прошептал Виктор, складывая из салфетки неизвестную фигурку оригами.

– Я, похоже, крепко попал с ней, очень крепко. Мне и раньше случалось влюбляться, но те чувства угасали сами собой через год или два, а тут все иначе.

– В каком смысле? – Патрик чуть склонился над столом, будто мы обсуждали его федеральные секреты. – У вас все хорошо или она тебя отшила?

– Ни то ни другое. Она держит меня слишком близко, чтобы я не оттолкнул ее сам из-за обычного самолюбия, но при этом достаточно далеко, чтобы спокойно продолжать жить с мужем. Я попал в своеобразное пространство, где Адам Ласка больше чем друг, но до любовника мне еще очень далеко.

– Молодежь называет это место френд-зоной… И давно ты в таком плачевном состоянии? – уточнил Виктор.

– Несколько лет, – тихо констатировал я, словно расписывался в собственном бездействии.

– Ваш заказ, – вклинился в разговор голос бармена.

Он оказался весьма скромного роста. Видимо, там, за стойкой, этот бармен ходил по специальному помосту, а на деле был едва выше моего плеча. Выверенными движениями он расставил на столе тарелки, запечатанную бутылку виски и скрылся за баррикадой из темного дерева, явно видавшей на своем веку многое.

Виктор молча разлил напиток, при этом даже не притронувшись к вазе со льдом, мы так же молча выпили, и я, все еще ощущая в горле жжение от терпкого напитка, проговорил:

– Семь лет, Патрик.

Эти слова сами просились быть высказанными, ждали, когда обретут жизнь в виде звука, и мне не терпелось их изречь. Гассмано закашлялся, а Виктор не обратил на услышанное никакого внимания. Для него это не стало открытием, он уже давно все понял.

– Послушай, это сколько ей было, когда ты… ну, сам понимаешь? – Виктор сделал странный жест руками, словно пытался отжать воду из подтаявшего снежка.

– Семнадцать, – краснея, ответил я, ощущая, как краска заливает лицо.

Я все еще стыдился того, что влюбился в Алису в ее столь юном возрасте, стыдился настолько, что казалось, вот-вот меня могут обвинить в каком-нибудь преступлении, связанном с детьми.

– Семнадцать? – переспросил Виктор, словно не расслышал с первого раза. – Так это вполне себе боевой возраст. Вспомни себя в этом возрасте, старина, тут нечего краснеть, это любовь.

– Я и не краснею, – парировал я, прикоснувшись к щекам. – Виски, наверное.

Патрик внимательно изучил мое лицо, зачем-то присвистнул и, склонившись над столом, тихо обратился ко мне:

– Адам, у меня, конечно, была пара дел с такими вот влюбленными психами, но, поверь, тебе не понравится то, что они в итоге сотворили. – Патрик и предостерегал, и сожалел одновременно, как это умеют делать опытные полицейские и все родители на свете. – Надеюсь, ты не преследовал ее? А то так и до судебного решения рукой подать.

Я вспомнил фотографии, сделанные мной, вспомнил, как наблюдал за ней через окно, и мне на секунду показалось, что Патрик прав. Я – самый настоящий псих, который маниакально преследует объект собственного обожания.

– А смотреть на женщину из окна собственного дома – преступление?

– Адам, – Патрик всплеснул руками, – смотреть ты можешь куда угодно, и ты не настолько глуп, чтобы не видеть разницы.

– Если честно, я где-то на грани, – быстро выговорил я и, не дожидаясь остальных, осушил очередную порцию виски.

– Я бы тебе посоветовал…

– Нет, – перебил Патрика Виктор, – советы ему нужны меньше всего. Скажи, Адам, чего ты хочешь и чего ты боишься, если говорить об Алисе? Ведь ты, насколько я смог понять, признался ей в чувствах.

Он улыбнулся, явно вспомнив один из наших разговоров.

– Единственное, чего я хочу, – быть с ней, а боюсь того, что просто не нужен как мужчина. Как жить с этим, не знаю. Иногда мне кажется, что я без нее и не живу вовсе, а просто жду ее все это время, проматываю месяцы и годы в ожидании чуда, как старую пленку в магнитофоне в поисках любимой песни.

– Ну, тут я явно не советчик. – Патрик осушил стакан и отправил в рот дольку лимона вместе с кожурой. – У меня на все один ответ: надо напиться как следует, позвонить, все высказать – и гори оно огнем. А потом найти другую бабу и как следует отвлечься.

– Твой подход ясен. – Виктор развел руками. – Я вот что думаю. Может, ты найдешь предлог и вы вместе куда-нибудь съездите? Не знаю, может, ты попросишь помочь тебе с чем-нибудь, так, по-соседски?