Игра Мелины Мерод . Дилогия

— Я была странным ребёнком, — вот и всё, что я могу сказать в ответ, но господина Калло и это устраивает. Он ещё раз кивает, и на сей раз соглашаясь с моими словами.

— Сроку вам — неделя. Если не справитесь, вам никогда не работать следователем. Лори об этом позаботится. Он отчего-то вас просто на дух не переносит. Никогда не замечал за ним подобной кровожадности, хоть и должен признать, что человек он неприятный.

Вот это-то как раз меня интересует меньше всего!

— А кто займётся кражей, если я провалюсь?

— Кто-нибудь из следователей по особо важным делам. Наверху, узнав о похищении Этель, первым делом закричали «Провокация!».

Как и я. Это плохо. Интуиция подсказывает, что загадка Этель не относится к числу тех, где ответ лежит на поверхности и столь явен, что его просто не замечают или же сбрасываю со счетов из-за очевидности.

— Ясно.

— Ну, раз вам всё ясно, то в таком случае я вас больше не задерживаю.

Я отмираю и иду к двери, но по пути кое о чём вспоминаю:

— А что не так с этим Роже Рейном? Я действительно слышала о нём только хорошие отзывы.

— Да ничего, — вздыхает господин Калло. — Характер слабоват оказался. Обломали парня за первый же год работы здесь. Теперь он делает только то, что ему скажут. Ни больше, ни меньше. А так, специалист прекрасный. Я и сам к нему часто обращаюсь. Главное, задачу сформулировать как можно чётче.

— Вот как… — слушать такие откровения очень тяжело, но раз специалист из господина Рейна хороший, есть шанс, что мы с ним сработаемся.

— Может, вы его ещё перевоспитаете, — летят мне в спину насмешливые слова мужчины.

Оборачиваюсь в полнейшем замешательстве:

— Кого?

— Рейна, кого же ещё? — посмеивается наставник. — Вы же с Реном Аманди что-то сотворили.

Новая фраза лишь усиливает эффект от предыдущих.

— С Реном?!

— Ну да! Эсти чуть не костьми ложился, чтобы выбить для племянника местечко потеплее. Тот вроде не сопротивлялся чужим планам на собственную жизнь, но прямо перед вручением диплома взбрыкнул и упёрся: мол, сам знаю, куда мне идти и чем заниматься. — Господин Калло качает головой. — Хорошо, вы не слышали, какими словами заботливый родственник вас вспоминал из-за того, что его племянник сбился с праведного пути.

— Что за глупости! — возмущаюсь я. — Ничего я Рену не говорила!

— Не сомневаюсь даже! Вы ему просто наглядно показали, что думать можно и собственной головой. Полученный результат может оказаться и далёким от идеала, но вполне пригодным.

Я прикусываю губу. То, куда свернула беседа, меня раздражает сверх меры!

— Знаете что?! Раз уж речь зашла о головах, то в следующий раз, если в чём-то не уверены, рискуйте менее важными частями тела!

Гордо вздёрнув подбородок, намереваюсь покинуть кабинет победительницей, но за спиной слышится смех.

О, Единый! Ему смешно, подумать только! Обвинил непонятно в чём, скинул на руки дело, от которого все наши отказались, зато следователи рангом повыше уже дышат в затылок, ожидая моей неудачи!

Головой он рискует! Раз ей рискует, значит, она ему без надобности, а карьерой моей рисковать он права не имел!

Пылая праведным гневом бреду по коридору, не замечая ничего вокруг. В чувство меня приводит окрик:

— Тьерри! Амулеты!

— Опять… — доносится стон молодого человека — я как раз прохожу мимо его рабочего места.

— Удачного дня, господин Тьерри!

Рассеянно взглянув в мою сторону, дежурный обречённо машет рукой. Да, день сегодня уже не задался у многих.

Воздушный порт Солонже находится за чертой города. Сквозь огромные стрельчатые окна здания, где размещаются кассы и зал ожидания, в хорошую погоду видны крайние дома кварталов Грате и Солон. Но чаще всего путешественники вынуждены любоваться серым туманом. Солнце по каким-то своим соображениям не любит этот клочок земли.

Сидя на жёстком кресле первого ряда в зале ожидания я наблюдаю сквозь белёсую пелену, как огромный дирижабль уносит своих пассажиров ввысь, а после медленно подплывает к портальному кольцу совершенно грандиозных размеров, зависшему безо всяких опор на высоте в несколько сотен метров от земли.

Большинство людей восхищает конструкция этих воздушных судов. Они с восторгом обсуждают природные формы, которые без труда угадываются в очертаниях кораблей.

Мои глаза тоже видят эти формы, а мозг расшифровывает их как гигантские личинки майских жуков. Несмотря на всю любовь к насекомым и прочим тварям, они вызывают у меня негативные ассоциации. Откуда подобные мысли возникли мне известно, но от этого не легче. Какой прок в знании, если ты не способен его использовать?

Я могу сколько угодно твердить, что в детстве именно так представляла себе могильных червей — к несчастью, у меня были поводы думать о смерти, — а на самом деле они выглядят совсем иначе, но моё подсознание остаётся глухо к голосу разума и всякий раз пробуждает волну отвращения к несомненному чуду маготехнической мысли.

— Любуетесь видом? — врывается в мои размышления приятный мужской голос, я бы даже назвала его мелодичным.