Игра правил

– О как! – выпучив глаза, взлетел В. – Стоило мне лишь заговорить о похотливых красотках, и тут же твой скудный умишко запыхтел глубиной и сообразительностью! Кислый тухлячок переродился в сочный апельсин от одних только разговоров о койках и флирте, и даже целое расследование провёл! А говорил, не любишь решать за других людей и прогнозировать их поступки. Вмиг выдал расклад моих мыслей и намерений! Видал животворящую силу жаркого секса?! Ты даже тут переобулся за полминуты и всё за меня порешал, а с отвязной молодой девицей так и подавно слетел бы со своих унылых философских катушек в постижение бездонных граней сладкого разврата, – искренне засмеялся он.

Мотя улыбнулся в ответ, но продолжать оппонировать и «подкармливать тролля» наотрез отказался. Прекратить диалог с В, уходящий в плоскость софистики и демагогии, было весьма разумно. Не думаю, что на этом поприще у Моти был бы хоть какой-то шанс на победу. Предметный разговор – вполне себе равное противостояние. А изворачивание смыслов, подлоги сути и искажения тезисов, а в особенности на острые или пикантные темы – арена исключительно одного актёра. И имя этого актера однозначно не Мотя. Хотя я не всегда могу отличить, когда от В идёт предметный поток мыслей, а когда игривое словоблудие. А иногда и то и другое вовсе как-то сплетается воедино, и там сам чёрт ногу сломит в его конструкциях.

– Ты пойми, – опуская издёвки В, Мотя возвращался в разговор с другой стороны, – я ни о каких нормах нравственности речь не веду. Я считаю, что каждый живёт, как хочет и как считает правильным лично для себя. У кого-то и с добрачными связями всё предельно строго, а у кого-то в высшей степени свободно. Кто-то с безразличием смотрит на секс, а для кого-то сей процесс представляется смыслом жизни. Дело каждого. Для того у человека и свободный выбор, чтобы жить именно так, как он хочет. Я лишь говорю о физике процессов и ни о чём более.

– Ну если о физике процессов, тогда поведай мне, что такое аборт? – спросил В, поддержав плавный перевод темы. – Только не скажи, что это «прерывание развития энергетической оболочки».

– Да, – кивнул Мотя. – Скажу именно так. Ни больше ни меньше. Ведь даже одна клетка зиготы – это уже человек, просто пока ещё недостаточно сложный. Но уже вполне себе живой, и энергетическая оболочка в его, пусть и маленьком теле, уже есть с самого начала его пути. Люди зависят от свободных выборов друг друга. А уж насколько всецело человек во власти выбора своей матери до момента появления на свет, так и описать сложно. Поэтому аборт – это преднамеренное убийство матерью своего ребёнка.

– Ты говоришь страшные вещи, Моть, – в момент остыв, с грустью в голосе произнёс В. – Ты правда думаешь, что нужно рожать, к примеру, сиамских близнецов, получившихся от патологии в однояйцевой беременности? Или нужно рожать инвалидов при других патологиях беременности и смотреть, как твой ребёнок всю жизнь мучается? Посмотрел бы я на то, как, не сделав вовремя аборт, такая семья будет «созидать» и «любить», кочуя из клиники в клинику с бесконечными слезами на глазах. Новому человеку нужно давать шанс для радости и счастья, а не для страданий и мучений. И если нужно взять на себя ответственность за прекращение ещё не начавшегося мучения маленького человека, то, я надеюсь, каждая мать будет готова это сделать. Чё ты там наплетёшь опять, «проекции» или «объёмы» отрицательные за аборт. Да плевать! Даже в таком случае надо жертвовать своим благополучием и спасать человека от мучений, огребая любых твоих проекций-хренекций.

Напрашивался логичный ответ. Что абортами люди спасают от мучений и страданий лишь сами себя, а не ребёнка. А что до ребёнка, так в таком случае ему не дают и шанса. И что аборты из-за патологий – на самом деле редкость, а в основном же можно услышать разговоры про «не вовремя» и «не прокормим», да или просто про «нежеланный залёт» не от того. Но Мотя почему-то не отвечал. Он молчал и выглядел так, будто ему было неловко за свой ответ. Но в то же время и соглашаться с В он явно не собирался. Странная ситуация. Я подумал, что кое-какой любопытной нюанс касательно поднятого вопроса, возможно, разбавит неловкий момент возникшей паузы.

– Я слышал, – заговорил я, как ни в чём не бывало, не акцентируя внимание на остроте момента, – что популярность и пропаганда абортов обусловлены наличием теневого бизнеса, где из эмбриона от прерванной беременности получают стволовые клетки, стоящие огромных денег. Биоматериал, получаемый в процессе абортов, – это многомиллиардный бизнес. И именно в интересах этого бизнеса и ведётся популяризация абортов. Но об этом предпочитают помалкивать.

Неторопливо переведя на меня свой взгляд, отвечать вызвался В: