Игра (СИ)

После алтайской истории Игорь долгое время не видел Агафонова. Вернувшись на базу вместе с бойцами штурмового отряда, которые его и нашли в бессознательном состоянии под забором Объекта, он обнаружил, что командование сменилось. Говорили, что Агафона перевели, но куда — никто не знал. Гораздо позже Игорь узнал из архивных документов, что его командир предвидел кризис с местными, и только глупость вышестоящих чинов вынудила его действовать в обход устава, посылая бойцов с неофициальным заданием. Политика в военной верхушке — дело сложное и темное; спецназ подчинялся одним структурам, охрана сверхсекретного Объекта — другим… Рогозин даже не знал толком, чем занимались на этом объекте — слухи ходили разные, от экспериментов с пространством-временем до управления массовым сознанием.

Агафонов нашел его, когда парень уже, окончив срочную службу, учился в закрытом военном вузе, продолжая развивать навыки оператора на специальных курсах там же.

— Решил, значит, дальше пойти, молодец, — сказал он одобрительно, подсаживаясь к Игорю в столовой. — А я вот — в запас… нет моих сил дальше с бюрократами сражаться. Дай тебе бог, сынок, дожить до времени, когда отменят все эти дурацкие бумажки. Говорят, скоро всё на ЭВМ переведут, упростится система, может быть… Хотя дураки, облеченные властью, всегда найдутся.

Он вынул из кармана стопку фотокарточек, перебрал и протянул одну Рогозину.

— Я тут… напечатал, тебе на память хотел отдать. Я знаю, вы с ним были… ну, дружили крепко…

По возникшей паузе и отведенным глазам собеседника Игорь понял, что тот прекрасно знает, как именно они с Русланом дружили. Вот ведь старый черт, он их «неуставные отношения» покрывал, выходит?

— Спасибо, — Игорь бережно принял карточку. Спросил, не надеясь на ответ: — А вы ничего не слышали потом… про Руслана?

Подполковник внимательно посмотрел на него, будто прикидывая, стоит ли отвечать.

— Слышал только, что не нашли его, — сказал он наконец. — По всем документам — пропал без вести… Знаешь, сынок, лучше тебе считать его мертвым. Знаю, что жестоко так, да только… если он и вернется, то это не он уже будет, понимаешь.

Игорь отвел взгляд.

— Они сказали, что мы не такие как прочие… что мы уже почти не люди, — прошептал он тихо, на пределе слышимости. — И спросили, хотим ли мы у них учиться. Руслан согласился, а я засомневался, и… меня просто выкинули.

— Не люди… а сами-то они кто? — вздохнул Агафонов. — Местные так говорят, шаманы рождаются на ветвях мирового древа, в гнездах, из яиц вылупляются… Не думай ты об этом, мой тебе совет. Учись, женись, служи… в начальники только не лезь, от души советую, такой это геморрой, честно говоря…

… Игорь сминает карты в руке, тянется за спичками. Надо бы сжечь, он отстал от отряда — есть риск нарваться на моджахедов. Вдруг не справится с противником, а ну как зрение вновь забарахлит? Незачем отдавать врагу хорошие, подробные топографические карты…

Он оглядывает окрестности — вроде все чисто, ни своих, ни чужих… И вдруг замечает боковым зрением фигуру, разворачивается, вскидывает автомат. И замирает. На склоне, чуть выше и правее, стоит Руслан — в такой знакомой белой рубашке. Игорь когда-то сам застегивал пуговицы этой рубашки, целуя своего сержанта перед последним заданием… у стен Объекта.

«Хватит» — в отчаянии думает он, стиснув зубы. «Меня этой хренью не взять, проходили уже. В памяти моей копаешься, падла? Не позволю…»

Искушение выстрелить в ненавистное и любимое наваждение — почти запредельное, но командир взвода держит себя в руках — звук может привлечь внимание, может спутать карты ребятам, которые уже должны были подобраться вплотную к вершине… к черту эти глюки, надо подниматься, бежать на помощь парням, командир ты или где? В лирических воспоминаниях тут весь штурм пропустишь, как потом своим бойцам в глаза смотреть?

Капля пота стекает по лбу, попадая в глаз, Игорь моргает, и призрак исчезает. Повинуясь смутному интуитивному порыву, Рогозин направляется к тому валуну, у которого только что стояла фигура. И уже на втором шаге понимает вдруг, что этот участок склона — заминирован. Ощущение опасности — зудящая вибрация под ногами, знакомая по множеству тренировок. Мины ощущаются как локальные участки сконцентрированного холода, невидимые в траве растяжки — как ледяные нити. Медленно и осторожно, избегая «холодных» мест, он подходит к валуну и понимает, что тот еще недавно лежал на метр правее, закрывая отверстие в земле. Иначе как они могли, продвигаясь по склону всего чуть-чуть левее, не заметить здоровую бетонную трубу, уходящую под землю?

«Ракетная шахта» — идентифицирует объект Игорь и от избытка эмоций зло сплевывает под ноги. Ему не нужно вновь доставать давно выученную наизусть карту, чтобы понять, что на ней ничего подобного не было. Что это — преступная халатность командования? Диверсия? Или кто-то проверяет «Ящеров» на прочность, отправляя их на задание с неверными исходными данными? Или развал страны достиг таких масштабов, что никто уже не помнит расположения советских ракетных комплексов, пусть ныне и заброшенных?