Игра снайперов

– Американцы называют такое иронией, парадоксом. Но, насколько я понимаю, здесь дело не в парадоксе, а в совпадении. Американцы почему-то обожают иронию и пользуются ею к месту и не к месту – так же как мы везде вставляем слово «честь». То и дело говорят одно, а подразумевают совсем другое. Обычно это делают из озорства или желания блеснуть остроумием. Тем, кто знает этого человека или слышал о нем, понравится такой парадокс: значение его имени противоположно его характеру и поведению.

– Пожалуй, я понимаю. Недаром я дожил до сегодняшнего дня и убил стольких кафиров. Спокойный снаружи, отважный внутри. Таким и должен быть настоящий воин. Теперь я немного знаком с ним и знаю, как этот Боблисвэггер стал тем, кем стал. На его руках немало смертей, и от этого ему трудно общаться с людьми. Даже с собственными детьми. Он знает, что иногда им цинично пользуются. Ему неведомо, чем руководствуются его хозяева, и он полагается на одну лишь веру. Тем не менее он поступает так, как должен, и остановить его способна только смерть.

– Вы говорите о нем или о себе? – спросил Альберто.

– Наши боги враждуют, но мы с ним очень похожи. Как я не понял раньше? Ведь это ясно как день. Вот оно, объяснение. Это не операция, это игра, великая игра, и ее нужно сыграть до конца. Пока один из нас не погибнет.

– Один или оба, – кивнул Альберто.

Глава 48

Зомбиленд, уточнения

Сон. Бессвязные образы: неизвестные места, незнакомые люди, какие-то бродяги. Боль в старых и новых ранах то усиливается, то затихает, ноют треснувшие ребра, накатывают приступы тошноты, иногда заходится фантомное бедро, хотя стоит проснуться – и железное ведет себя вполне прилично. Что поделаешь, он уже старик. Гайки разболтались, ремешки растянулись, время от времени нужны смазка и какое-никакое техобслуживание.

Что еще хуже, лица павших – слишком много лиц – и все, что прилагается к подобному зрелищу: раскаяние, одиночество, отчаяние, отрицание всего и вся, воспоминания о боли, о милой сердцу бутылке, об откровенной глупости, опрометчивых поступках, трусости, сказанных когда-то скверных словах, о тех случаях, когда очевидное осталось за кадром, а цель оказалась недостижимой, все рассыпается, и становится яснее ясного, что это иллюзия, дешевый обман, безвкусная ширма, очередная ночь, не приносящая отдыха, и, наконец, как избавление телефонный звонок.

Он подплыл к телефону:

– Свэггер слушает.

– Собираемся, – сказал Ник. – У нас кое-что есть.

– Прорыв? – насторожился Боб.

– Надеюсь, дело сдвинулось с мертвой точки. Так что давай к нам.

– Уже бегу.

Он кое-как добрался до ванной, постоял под душем, слегка пришел в себя, проглотил чашку дрянного гостиничного кофе, сел во взятую напрокат машину и отправился к зданию Гувера. Было почти пять утра. К тому времени, как он приехал на место, организм пришел в норму, руки больше не тряслись, и сюрреалистичный мир сновидений наконец-то отправился в небытие.

В нерабочее время в здании находилось процентов десять персонала, и коридоры, обычно полные людей, были похожи на тоннели аттракциона «дом с привидениями». Охранники попадались нечасто, каждый шорох отзывался эхом по всему этажу. Наверное, в оперативном центре кипела работа, но остальные помещения пустовали. Свэггер вызвал лифт, поднялся на шестой этаж, прогулялся по безлюдному коридору, остановился у знакомого кабинета, вошел и увидел, что все, кроме Гольда, уже собрались. Кто-то сварил кофе, и Боб налил себе чашку, уже вторую за день.

Наконец Ник обвел собравшихся взглядом.

– Будем ждать Гольда? – спросил Нил.

– Нет, он уже здесь. Просматривает свои пометки.

– Получается, сегодня его выход?

– Театр одного актера.

– Неужели мы дождались пресловутых уточнений? – осведомилась сногсшибательная Чендлер в джинсах, свитшоте и с «глоком» на бедре.

– Он все расскажет. Мистер Гольд! – позвал Ник.

Вошел израильтянин. Странно было видеть его без черного костюма и без галстука. Даже туфли не были черными. Сегодня он был похож на кого угодно, только не на торговца драгоценными камнями: рубашка расстегнута, пиджака нет, брюки серого цвета, без малейшего уклона в черный, на ногах – бордовые мокасины.

– Доброе утро, – сказал он. – Простите, что собрал вас в такую рань, но, если никто не против, я озвучу потенциально рабочую версию. – Он уселся за стол. – Дело в том, что два потока информации – один от мистера Нила, другой от сержанта Свэггера – вдруг слились воедино. По отдельности от них мало толку, но в совокупности, пожалуй, кое-что есть. Полагаю, эта совокупность заслуживает самого пристального внимания.

– Прошу, не останавливайтесь, – сказал Нил. – Обожаю, когда меня хвалят.

– Вы говорили, что разведка с воздуха – вроде той, что вывела нас на Джубу в Сирии, – будет бесполезна в Соединенных Штатах. Чтобы найти стрельбище, надо сузить зону поиска. Мы должны знать хотя бы регион, иначе будем искать иголку в стоге сена.

– Именно, – согласился Нил.