Игра теней

— Именно так, моя юная госпожа, — рассмеялся Олин. — В противном случае мы с вами говорили бы на языке Ксиса, а в цитадели возвышались бы храмы Нушаша и черной Сургали. Лептис Жестокий намеревался разрушить храмы всех богов, которых считал ложными, а жителей Иеросоля — тех, кто уцелеет после бойни — обратить в истинную веру. В течение целого года он палил по крепостным стенам из пушек, но не причинил им никаких значительных повреждений. Представьте себе, у защитников осажденного города появились союзники — москиты и мошки, тучами налетавшие из северных долин. От их укусов вражеских солдат косила лихорадка. Тысячи воинов полегли под стенами цитадели. В конце концов оставшиеся в живых потребовали, чтобы автарк снял осаду и позволил им вернуться в Ксис. Однако Лептис Жестокий упорствовал, ибо полагал, что отступление нанесет урон его чести. Солдатам пришлось убить Лептиса и объявить правителем его сына. После этого они погрузились на корабли и поплыли обратно к берегам Ксиса.

— Значит, автарка убили его собственные солдаты?

— У них не было выбора. Усталость и голод заставляют желать мира даже самых кровожадных воинов. Короли и автарки полагают, что самая заветная мечта солдат — отдать жизнь во славу военачальников. Но они глубоко ошибаются.

Пелайя поглядела на воды пролива по-прежнему недвижные, как мрамор, потом перевела взгляд в ту сторону, где за безбрежным океаном стоял Ксис — город из белого камня под неумолимым солнцем.

— Как вы думаете, на этот раз нам тоже предстоит осада? — спросила она. — Вражеские войска будут стоять у стен нашего города целый год, а то и больше.

— Полагаю, все не так страшно, — улыбнулся Олин. — Скорее всего, нападение на Иеросоль — стратегическая уловка автарка Главная его цель совсем другая, не такая неприступная. Но он хочет быть уверен, что флот и армия Иеросоля не помешают ему в осуществлении его планов.

Впервые после того, как колокольный звон разбил сонную тишину раннего утра, Пелайя вздохнула с облегчением. И отец, и король Олин утверждали, что автарк не собирается покорять Иеросоль. Два таких умных человека не могли ошибаться. Уж кто-то, а они хорошо разбирались в этих… военных хитростях.

— Надеюсь… — начала девочка и неожиданно осеклась.

Ей показалось, что в глаза ей ударило солнце. Пелайя приставила руку козырьком ко лбу и поняла, что солнце у нее за спиной. Ее ослепил блеск воды, внезапно превратившейся в сверкающее зеркало.

— Пелайя? Что с вами?

Голос Олина Эддона доносился откуда-то издалека. Губы Пелайи сами собой шептали молитву Тригону. Заученные с детства слова казались сейчас единственно важными и спасительными.

— Посмотрите… — выдохнула она.

Король Олин подошел к ней и устремил взгляд на Куллоанский пролив и полуостров.

— Я ничего не вижу, — пожал он плечами. — Конечно, глаза мои не так молоды и остры, как ваши…

— Вы не туда смотрите.

Пелайя указала пальцем в сторону океана. Олин повернул голову. В это самое мгновение вновь ударили колокола. Воздух над цитаделью содрогался, словно в небесной вышине боги сражались, нанося друг другу удары железными копьями.

А на юго-востоке над океанской ширью внезапно вырос лес — как будто целая чаща высоких, лишенных листвы деревьев покинула родной берег и двинулась к берегам Иеросоля. Приглядевшись получше, Пелайя догадалась, что это мачты бесчисленных кораблей. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы понять: на Иеросоль надвигается гигантская флотилия автарка, сотни, а может быть, тысячи военных судов. Паруса их закрыли горизонт, как множество белых облаков.

— Храни нас Сиведа Белая Звезда, — прошептала Пелайя.

Собственное имя внезапно показалось ей отвратительным — ведь океан стал для города злейшим врагом.

— Помогите нам, три всемогущих брата! Не оставь нас своим заступничеством, благословенная Зория! Да пребудет с нами милосердие богов!

— Аминь, дитя мое, — сдавленным шепотом подхватил Олин. — Нам остается уповать лишь на милосердие богов. Если их еще интересуют людские дела.

* * *

Проталкиваясь через толпу обезумевших от ужаса людей, Дайконас Во направлялся к своему жилищу. Постоялый двор, где он снимал комнату, находился недалеко от Теогонских ворот, у подножия холма, на склоне которого раскинулось старое кладбище. Узкая грязная улица, ведущая к постоялому двору, была местом сомнительным, но Во это ничуть не беспокоило. Постоялый двор был для него самым подходящим пристанищем, ибо жильцы там постоянно менялись и почти не обращали друг на друга внимания.

В большинстве своем люди, встречавшиеся ему по пути, спешили в ближайший храм Тригона или в цитадель. За стенами крепости уже собралось великое множество горожан. Все они то и дело смотрели на небо, словно тревожный перезвон, возмутивший их покой, доносился не с колокольни храма, а из-за облаков.

Причина тревоги уже ни для кого не была тайной. Проклятия автарку Ксиса звучали со всех сторон, перемежаясь с крепкими словечками в адрес лорда-протектора Иеросоля Лудиса Дракавы.