Игра в игру

И т. д. Вот так увлечешься – и через три часа пьеса готова. Но у меня подобного хлама в избытке, и я отказываюсь от авторских прав. В пользу детей сирот, как водится.

Концовка должна быть такой: дедушка, возможно, и отходит в мир иной (хотя и не обязательно: как получится), но, во-первых, с осознанием не напрасно прожитой жизни, а во-вторых, весьма поучительно для внучки. Строго по Библии. Концовка должна излучать радость, уверенность и оптимизм. (Только вот зачем этот глупый оптимизм, я не понимаю? Солнце ведь все равно когда-нибудь зайдет для человека, раз и навсегда. Дедушка, в сущности, прав.)

Как видите, это игра. Но если вы реализуете через игровое отношение все, что у вас накопилось серьезного, публика в театре скучает. Это закон театра. Публика хочет, чтобы ее отвлекли от жизни, она жаждет зрелища. Игра, которую она требует, – это примитивная игра. Те же солдатики. Враг будет разбит! Победа будет за нами! Смерти не одолеть жизнь. И это похоже на мировой заговор: все требуют одного и того же.

Есть, правда, пьесы другого рода (тут мы переходим к другому сценарию лекции). Какого рода? Как вам сказать…

Вот начало одной моей пьесы под названием «Личная жизнь». Пьеса эта, трагикомедия, разумеется, нигде не была поставлена, ибо она, повторю, другого рода. Итак…

Елизавета.

Представляете? Он мне, своей жене, так и сказал: это моя личная жизнь. Какая личная жизнь может быть у женатого человека? Личная жизнь – это его семья. И я имею право знать все, что происходит у него в душе. Он мой муж.

Иннокентий. В ваших устах это звучит приблизительно так: он мой раб.

Елизавета.

Я могу выразиться иначе: я его жена.

Иннокентий. Все равно повелительная, уничтожающая интонация. Именем семьи вы порабощаете, закабаляете человека! А как же свобода?

Елизавета.

Как вы сказали? Свобода? То есть личная жизнь, вы хотите сказать? Никак. Или – или. Семья – это неплохая цена за свободу, хорошая цена. Многие бы и рады заключить такую сделку – продать свободу за семью, да не у каждого это получается. Не всякому попадется такая порядочная дура, как я. Продать свободу за семью – в этом и есть счастье человека. И не надо на меня так смотреть. У моего мужа двое детей, их надо правильно воспитать, направить в жизни. Все это требует сил и внимания. Ни на что серьезное сил больше не остается. Или, по-вашему, дети и семья – это пустяк? Что же тогда счастье?

Иннокентий. Любовь, например, если вам так не нравится свобода.

Елизавета. А что такое любовь?