Игра в кошки-мышки

Второму живодеру я перерезал горло скальпелем и тут же пожалел, что дал волю своему гневу – у кого теперь спрашивать, что случилось с Олеськой-Сашей и где она сейчас находится?

Костюмы, в которых ходили «врачи» внешников, имели разбег размеров в пять как по ширине, так и по росту. За десять минут я подогнал один из них под себя, после чего вышел в предбанник и осторожно выглянул наружу сквозь окошко.

Чисто.

– С Богом, – прошептал я, после чего активировал незаметность и быстро вышел наружу.

История с беспилотником, который легко меня «увидел» и накрыл ракетой, показала, что мой Дар действует только на живые создания и бессилен скрыть от всяческих электронных глаз. Так что если сейчас внутреннее пространство, где стоит домик-госпиталь, находится под наблюдением, то меня видят, именно потому я и озаботился костюмом. На экране больше сходства с любым из живодеров, чем при взгляде вживую. Мой рост и комплекция, которыми я гордился еще со школы, сейчас могут меня подвести под монастырь, если столкнусь с кем-то.

Кстати, а где все? Что-то совсем мало людей в округе. Один тягач с платформой, на которой таскает домик в сложенном состоянии (любят же они комфорт или в обычном кунге не создать всех условий для сложнейшей операции?), два бронированных «КамАЗа», один трехосник незнакомой конструкции, немного больше, чем отечественный грузовик – в нем нас держали до операции, два бронированных джипа, похожих на «Тигры», и один вообще незнакомой конструкции, который Олеся-Саша назвала бэтмобилем. И одна двухосная, размером с «ГАЗ-66», но внешним видом похожая на «уазик»-«буханку», с вытянутой вверх метров на семь телескопической антенной-трубой. «Кашээмка», наверное, туда я загляну перед самым уходом.

В каждой машине, кроме командно-штабной, из верхнего люка – даже в арестантской такой имелся, только в задней части кабины, где у дальнобойщиков стоит кровать, – торчал боец с пулеметом на станке. И все, больше ни единой живой души.

Только вспомнил девушку, и у меня защемило в груди.

На земле, изрытой тяжелыми «зубастыми» покрышками армейских машин, никакие следы прочитать было невозможно.

Пришлось действовать наугад.

Подошел к первому «КамАЗу» и ударил дважды кулаком по задней двери.

– Керый, наконец-то ты пришел, мы уже решили тебя не ждать и пустить мутантку на полшишечки… что? А?..

Открывший мне дверь боец застыл на несколько мгновений, подарив мне прекрасную возможность быстро и тихо с ним разобраться.

Длинная полая трубка из нержавейки со скошенным острием вошла с такой силой ему в подбородок, пробив толстую резину маски, что согнулась, когда воткнулась в теменную кость. Втолкнув труп, который еще продолжал моргать, внутрь машины, я влетел следом.

Внутри сидели на скамейке у правого борта трое, еще один торчал слева. Под ногами троицы лежала Олеська, и один из внешников тискал ей грудь, стянув ради этого дела защитную перчатку.

Лицо у нее было обмотано бинтом, точнее, переносица и лоб.

Зарычав и чуть не потеряв концентрацию, я наотмашь полоснул хирургическим тесаком ближайшего по шее, ударил коленом в голову второго и навалился на урода, который посмел прикоснуться к девушке.

Пытаясь сосредоточиться на происходящем в тесном объеме кунга, внешники раз за разом попадали под воздействие моего Дара. Они не просто меня не видели, а теряли сосредоточенность, так как постоянно их взгляд падал на меня.

За десять секунд я нанес несколько ударов, разрезав кому шею, кому физиономию.

– Что за шум? – в открытую дверь заглянул очередной враг. Наверное, тот самый Керый, которого ждала вся дружная компания извращенцев. – Охренеть… Тре!..

И поперхнулся брошенным тесаком, который ударил его в прозрачное стекло маски. Убить не убил, но стекло треснуло, а это означало только одно – заражение. Вояка повел себя совсем по-другому, не как «врач», который чуть с ума сошел, когда понял, что вдохнул зараженный воздух. Этот парень потянулся за пистолетом, одновременно заорав:

– Тревога!

Меня он не видел, но хватило вида окровавленных товарищей, бьющихся в агонии.

Мой бросок дал всего несколько секунд, которые я потратил на то, чтобы поднять автомат – знакомый «АК-74М», валяющийся на полу рядом с лавкой, сдвинуть переводчик вниз и нажать на спуск.

Знакомые по нашим страйкбольным игрищам, те, кто побывал в горячих точках, рассказывали, что там оружие почти всегда готово к бою. Либо переводчик снят с предохранителя и остается только дернуть затвор, либо патрон уже в стволе и переводчик огня поднят вверх до упора.

Я надеялся, что местные вояки тоже ценят свое время и жизни и не желают тратить лишние секунды на следование правилам уставов и наставлений.

Так и оказалось.

Автомат забился в руках, выпуская длинную очередь. Пули выбили искры из двери, толкнули в грудь внешника и унеслись дальше.

Дальше. Быстрей. Движение – жизнь и свобода.

Перепрыгнув через внешника с разрубленной переносицей, который мало что сейчас соображал, я подскочил к люку и снизу вверх высадил остаток магазина в пулеметчика. Пули прошли под фартуком бронежилета и вошли в низ живота, пах и бедра солдата.