Игра в ложь

Вот оно, опять. Издали доносится плач. Точно так же плачет Фрейя, когда ее терпение на пределе. Мои груди напрягаются, бюстгальтер сыреет от прихлынувшего молока. На периферии сознания мелькает: вот я бестолочь, надо было подложить в бюстгальтер специальные подушечки. Но мозг занят другим: откуда этот плач? Ведь не может быть, чтобы Фрейя плакала среди маршей?

– Ах, это? – произносит Кейт. – Это чайка.

– Ты уверена? Очень похоже… похоже на…

Тут я замолкаю. Нет сил озвучить мои страхи. Меня сумасшедшей сочтут.

– На детский плач, да? – угадывает Кейт. – Есть такое. Поэтому и жутко.

Звук повторяется, на сей раз громче. Кто-то заходится криком – истерическим, булькающим. Конечно, это не чайка.

Срываюсь с места, бегу в темноту, не обращая внимания на крики Кейт: «Айса! Ты куда? Подожди!»

Не могу ждать. Плач Фрейи – словно рыболовный крючок, вонзившийся в мою плоть, невидимая леска тянет меня сквозь густую тьму маршей. Сознание отключилось, но ноги, оказывается, сами помнят дорогу. И вот я на противоположной стороне трясины, а как перебралась – и сама не поняла. Я вообще забыла про эту трясину. Бегу высоким берегом, перепрыгивая через канавы, полные глинистой жижи, бегу и все время слышу захлебывающийся крик Фрейи. Он доносится откуда-то сверху, он способен заманить меня в трясину, словно болотный огонек или сказочный колокольчик, звуков которого следует опасаться одиноким путникам.

Фрейя уже близко. Различаю и визг, подобный вою сирены, когда она вне себя от недовольства, и жалобные всхлипывания, и вздохи, которые Фрейя делает перед тем, как вновь залиться плачем.

– Фрейя! – кричу я. – Фрейя, мама уже здесь!

– Айса, постой! – слышится сзади.

Меня догоняет Кейт.

Я почти у цели. Преодолеваю последнюю изгородь, отделяющую марш от долины Рича. Цепляюсь за колючку, платье, одолженное у Кейт, рвется с треском – мне плевать. И вот, когда я уже за изгородью, бешеная скорость, с которой только что развивались события, уступает место вялой текучести ночного кошмара. Ушам и горлу все еще больно, сердце колотится. Там, впереди, не деревенская недотепа Лиз, там – мужчина. Он стоит у самого берега, силуэт темной массой выделяется на фоне воды, посеребренной луной. А в его руках – мой ребенок.

– Эй! – рычу я. – Эй, там!

Мужчина оборачивается, лунный свет падает ему на лицо. Сердце подскакивает к горлу. Потому что это он. Люк Рокфор держит моего ребенка как щит, прямо перед собой, а за ним мерцают воды Рича.

– Дай ее сюда, – выдавливаю я.

Голос не мой. Это вообще не голос – это рычание, заставляющее Люка попятиться, крепче стиснуть Фрейю. Она, впрочем, уже увидела меня, тянет пухлые ручки, пунцовое зареванное личико настолько сердито, что Фрейя даже плакать толком не может, лишь издает несколько всхлипов, как бы готовясь напоследок зайтись диким воплем.

– Дай ее сюда! – кричу я, делаю рывок и выхватываю Фрейю из рук Люка.

Моя девочка тотчас приникает ко мне, точно детеныш сумчатых, вцепляется пальчиками в шею, в волосы. Пахнет от нее сигаретным дымом и алкоголем – скорее всего, коньяком. Фрейя насквозь пропиталась запахом Люка Рокфора.

– Как ты посмел ее тронуть?!

– Айса… – начинает Люк.

Протягивает руки с мольбой, но мне в ноздри бьет запах перегара.

– Айса, это совсем не то, что ты подумала…

– А что я должна была подумать? – рычу я.

Фрейя жмется ко мне своим маленьким, тугим, теплым тельцем.

– Что происходит?

Наконец меня догнала Кейт. Она задыхается от бега, щеки у нее горят.

– Люк? – Кейт будто глазам не верит.

– Он забрал Фрейю! – кричу я. – Забрал Фрейю!

– Никуда я ее не забирал! – возражает Люк.

Отступает на шаг, и я едва подавляю желание броситься бежать. Нет, я не покажу этому человеку своего страха.

– Люк, о чем ты только думал? – возмущается Кейт.

– Да все не так было! – Люк теперь почти кричит. Однако берет себя в руки, сбавляет тон, чтобы все успокоились. – Я просто шел на мельницу, поговорить с тобой хотел, перед Айсой извиниться…

Он замолкает, делает вдох. Поворачивается ко мне. Теперь в его голосе звучит мольба:

– На почте я вел себя как идиот. И решил попросить прощения. Чтобы ты не думала… В общем, прихожу – а дочка твоя кричит…

Люк указывает на Фрейю, на ее пунцовое личико. Фрейя еще всхлипывает – но тише и реже, ведь она теперь у моей груди, она чувствует родной запах. Кроме того, Фрейя устала. Она, когда устает, всегда ерзает, возится на руках.

– Эта, как ее, Лиз… она просто в панике была. Говорит, хотела позвонить тебе, Айса, да деньги кончились. Ну я и подумал: вынесу малышку на воздух, пройдусь с ней – вдруг успокоится?

– Как ты посмел? – Прихлынула новая волна гнева, я себя почти не контролирую. – Откуда я знаю – может, ты хотел мою дочь на марш затащить!

– Зачем мне это? – На лице Люка сердитое недоумение. – И никуда я ее не затащил – вот она, мельница, в двух шагах. Я ее успокоить пытался. Подумал, тут звезды, луна, воздух чистый…

– Люк, да разве мы об этом? – перебивает Кейт. – Айса оставила дочку с няней. Ты не должен был вмешиваться, а раз вмешался…

– Что? Что, если я вмешался? – В голосе Люка сарказм. – Полицию вызовешь? Едва ли.