Игра в наперстки

Один из самых сложных для поимки преступника аэропорт. Даже в Шереметьево найти и отследить кого-то было проще, потому что там уже вся территория аэропорта охватывалась системой видеонаблюдения с возможностью распознавания лиц. В Домодедово такая система тоже была, но расположена она была настолько неудобно, с точки зрения сыщиков, что им в прямом смысле этого слова приходилось как следует побегать, чтобы добраться до нужного места или ворот.

Пропуска на территорию аэропорта оформили моментально, и вот уже Гуров занял место за дежурной стойкой, где проводилась регистрация на рейс до Махачкалы. А Крячко остался в помещении с камерами. Оперативники в штатском патрулировали зал прилета.

Повесив на шею выданный администрацией чей-то фирменный бейдж, Лев со скучающим видом прохаживался вдоль стоек. Регистрацию на нужный рейс еще не открыли, но профессора он заметил сразу.

Именно профессора, а не пьянчугу-сторожа. Конечно, на лице оставались следы возлияния, но при аккуратном, пусть и немного старомодном светлом костюме, недавно сделанной стрижке, очках и потертом кожаном портфеле, профессор выглядел скорее изнуренным какой-то долгой болезнью.

В каком-то смысле так оно и было.

Гуров подтянулся и приготовился. Варген посмотрел еще раз на табло вылета. Проверил, что подошел к нужному месту для регистрации. Еще раз проверил билет. Он нервничал, но не больше, чем другие пассажиры. Всегда же хочется поскорее пройти все эти этапы с регистрацией багажа и билета, контроль и уже спокойно устроиться в зале ожидания у своих ворот.

Гуров выбрал момент, когда Кабаридзе сделает шаг в сторону и рядом с ним не окажется никого из пассажиров, чтобы не поднимать ненужных разговоров и не привлекать внимание. Не хватало бы им еще завтра снова оказаться в заголовках новостей.

– Добрый день, профессор Кабаридзе. Пройдите со мной, пожалуйста, – негромко сказал Гуров и показал свое удостоверение. Полковник уже успел очень хорошо ознакомиться со всеми материалами дела профессора и понимал, что он не побежит и не будет поднимать шум.

Так и получилось. Кабаридзе попросил сделать всего один звонок. Сказал, что сделает его в машине, под присмотром полиции, чтобы было понятно, что в его звонке нет никакого преступного замысла. Просто это важно. Гуров кивнул. Варген спокойно вышел без шума и наручников. Отдал свой портфель Крячко, сел в машину и только после того, как они тронулись, Гуров дал ему телефон.

– Громкая связь, – предупредил он.

– Хорошо. Мара? Мы на громкой связи. Все получилось?

Женщина на другом конце провода вздохнула и сказала, что все получилось, подтвердила, что дети уже едут домой. Спросила, когда они приедут, сказала, что комната ему уже готова, и все будут рады его видеть. Кабаридзе покачал головой и, добавив в голос грусти, сказал, что, к сожалению, не сможет: тут его задержит работа, но он все перевел и будет ждать писем и фотографий детей. Адрес сообщит позже.

– Это мои внуки. Восемь детей. Теперь они будут жить у моей двоюродной сестры, – сказал профессор, положив трубку.

– У вашего сына же не было детей?

– Не было. Но были дети у его друга. Он погиб, и жена его погибла, больше никого не осталось. Поэтому я усыновил всех. Но на это нужны были очень большие деньги. Приедем, и я все расскажу.

После этого он замолк, глядя в окно, и Лев понял, что спрашивать что-то еще бесполезно, потому что профессор уже все для себя решил. И расскажет далеко не все, а только то, что нужно. И имени заказчика они точно не узнают. Не потому, что тот хорошо скрывался, а потому что он помог Варгену закрыть дело с детьми. И теперь последний будет считать себя до конца жизни должным этому человеку. Хотя жизнь иногда готовит сюрпризы.

– Ведется запись допроса, – сказал Лев, входя в помещение допросной. Это была все еще та же комната, хотя рекомендации Рассолкина Орлов принял, но такие дела быстро не делаются.

Консультант сказал, что не может присутствовать при допросе, сославшись на плохое самочувствие, так что Лев допрашивал сам, а Крячко стоял за окном. Привычный порядок.

– Расскажите все, что собирались. Почему вы собрали сложный релаксант? Откуда вы знали, какими лекарствами будут реанимировать Воронцову? Кто дал вам информацию?

Лев нарочно избегал слов «нанял»: важно было, чтобы это сказал сам бывший профессор, тогда уже допрос пойдет немного в другом ключе. Полковник слегка ослабил давление, чтобы послушать историю Кабаридзе и сравнить ее с той, что у них уже была. Со стороны могло показаться, что сыщик немного жалеет профессора, но на самом деле – нет. Гуров относился к нему как к обычному преступнику, потому что его вина, в отличие от тех людей, которых он помог убить, была уже доказана. И даже если он знал о них что-то, чего не знает полковник, самосуд – это последнее дело. Поэтому Гуров ждал ответов. И никакое благое дело, которое устроил Кабаридзе, не искупит шесть смертей.