Игра в поддавки

И я бросаюсь вперед. Град моих ударов Филин парирует шутя, я тесню его и знаю: вся банда «свободовцев» затаила дыхание в предвкушении развязки. Филин ухмыляется: я сам лезу под его красивый завершающий удар. Или укол? Не прозевать бы…

Сейчас в этом мое единственное крохотное преимущество: я примерно знаю, как будет действовать мой противник.

Вот он — молниеносный колющий удар! Я успеваю уклониться. И еще. Филин слегка обозлен: задуманный им красивый завершающий аккорд выходит каким-то смазанным. Давай, горячись! Злись сильнее! Мне нужна твоя злость. Злись, говорят тебе!

Он бросает мне в лицо грязные оскорбления. Зря. Я в норме, а он накручивает сам себя. Продолжай. Почему ты не харкнешь мне в лицо Ну выйди же из себя!

Мы вновь кружим, я отступаю, но не даю прижать меня к стене. Удары пока удается парировать. Давай, Филин! Твои дружки ждут развязки с нетерпением, не обмани их ожиданий.

Момент истины наступает, когда Филин чуть-чуть поскальзывается на лужице крови — моей крови! Маленькая помарочка, но ее-то я и ждал. Я не намерен упускать мой единственный шанс. Звон столкнувшихся клинков — и я хватаю противника левой рукой за правое запястье. Правда, он тут же вцепляется в мою правую руку, пытаясь помешать мне раскроить ему череп, и хватка у него неплохая, но это уже не имеет никакого значения. Подсечка — и мы на полу, причем я сверху. Вот ты и попался мне. Филин. Сейчас я сделаю тебе очень больно, и ты выпустишь из рук оружие. Вот так… Можешь повыть напоследок. Нет, тупить свой клинок о твой череп я не собираюсь, мне незачем смотреть на твои мозги. Мне вообще не понадобится оружие. Я просто сломаю тебе шею.

И Филин, осознав это, падает так низко, как только может упасть сталкер в глазах своего клана. «Мужики!..» — хрипит он, бесполезно дергаясь и так выпучивая налитые смертным ужасом глаза, что они вот-вот повиснут на стебельках, как у рака. Слышу грохот и множественное шевеление — «свободовцы» ринулись спасать товарища, опрокидывая столы. Хрен им, не успеют.

— Всем сидеть! — раздается голос над самым ухом. — Что, Филин, доигрался? Чемодан, отпусти его!

Это Арина, и в руках у нее дробовик. Отпустить? Как бы не так. В висок мне без обиняков упирается ствол.

— Отпусти его, я сказала. Живо! До трех считать не буду. Серьезная женщина Арина, и аргументы у нее серьезные… Ладно. Отпустил. Тяжело дышу — теперь злой уже я, а не Филин.

Не дали мне посчитаться с ним за все мои порезы. Разве что пнуть напоследок?

Арина делает это сама. Ей бы пенальти бить — удар с носка что надо.

— А теперь быстро встал и пошел к соплякам, — спокойно говорит она Филину.

Общее молчание. Кто-то из «свободовцев» закусил губу, кто-то качает головой, кто-то лупает глазами, ничегошеньки не понимая в раскладе, но ни один не дерзает спорить. Лишь Филин что-то бурчит себе под нос, но и он выполняет приказ без пререканий.

— «Отмычка»! — напоследок припечатывает его Арина.

Глава 10. Аспид

«Свобода» поражает меня все больше, несмотря на то, что я заранее решил ничему не удивляться. Арина в холодном бешенстве, и фримены пятятся под ее взглядом. Да, есть еще женщины в русских селеньях… Эта могла бы управлять и бандитской шайкой, и крупной коммерческой фирмой, да только на фиг ей надо.

Под взглядом Арины разве что стены не дымятся. Здоровенные мужики, опытные сталкеры, даром что «свободовцы», напоминают нашкодивших детей.

— Он сам начал, — сконфуженно гундосит громила Хоббит.

— Вот как? А может, ему помогли начать? Я кому говорила не трогать гостей, а?

— Ты не говорила…

— А тебе разжуй и в рот положи? Стала бы я поить кого попало за счет заведения! Выводов делать не умеешь? Тебя тоже к соплякам прогнать?

Хоббит тяжело сопит.

— Слушать меня, тугоухие! Кто обидит моих гостей — пожалеет. Всем теперь слышно? Кощей, ну-ка закуски сообрази гостям. А ты. Чемодан, давай за мной, дело есть.

Кое-кто из фрименов прячет ухмылки. Не очень трудно догадаться, какое дело ко мне есть у Арины…

— А пластырь есть? — брюзгливо спрашиваю я, сделав вид, что не заметил ухмылок.

— В «Свободе» почти как в Греции.

Она ведет меня какими-то коридорами — плохо освещенными длинными и загогулистыми. Здесь целый лабиринт, однако! Кое-где в кирпичной кладке стен сияют рукотворные проломы, занавешенные одеялами и плащ-палатками, из некоторых проемов доносится густой храп, а из одного — чей-то жеребячий хохот и бабьи радостные взвизги. Многочисленна «Свобода»! Если судить только по народонаселению, то клан Штангеля в сравнении с ней как Моська рядом со слоном. Правда, слон не вполне здоровый что умом, что телесно. Случись драться — покусает его Моська.

Впрочем, у всех кланов, кроме, конечно, «Долга», со «Свободой» мир — так, во всяком случае, считается. Без дела убиваем друг друга редко. Но не потому же Арина нас спасла, что глаз на меня положила! Тут чувствуется какой-то практический интерес — иначе зачем «Свободе» осложнять отношения с другими кланами, помогая людям вне закона?

— Куда это мы? — спрашиваю я, устав от молчания.

— В медпункт, тебя чинить.