Игра в реальность

Я подошел к стойке и, извинившись перед официанткой за бестактность, допущенную моим спутником, забрал наш заказ. На всякий случай я даже оставил девушке двадцатку сверх названной ею суммы.

Перейдя к столику возле стеклянной стены кафе, я переставил на него тарелки с подноса и сел на стул.

Спустя пару минут ко мне присоединился и Витька.

– Ты не поверишь, Анатоль, – сообщил он полушепотом, перегнувшись ко мне через стол. – В этой стране сухой закон! Причем не номинально провозглашенный властями, а строго и неукоснительно исполняемый. Я спросил у мужика, нельзя ли приобрести у официантки бутылку пива за дополнительную плату, так он посмотрел на меня как на умалишенного. Таксисты, как я понял, приторговывают только импортным пивом, да и то настолько осторожно, что договориться с кем-нибудь из них, не будучи близко знакомым, практически невозможно. Что-то более крепкое, чем пиво, опять-таки импортного производства, можно приобрести только у подпольных дилеров, торгующих в определенных местах по четко отлаженной схеме. Ты платишь дилеру деньги, после чего получаешь от него чек и идешь в указанном направлении. По дороге к тебе подходит посыльный и обменивает чек на пакет со спиртным. Кошмар!

Витька насадил на вилку половину пиццы и откусил от нее изрядный кусок.

– Пицца неплохая, – заметил он, прожевав пищу. – Но пицца без пива – это все равно что брачная ночь без невесты.

Вспомнив, что мы так и не взяли ничего, чтобы запить еду, я вернулся к стойке и попросил у официантки два стакана кока-колы со льдом. Девушка как будто уже пришла в себя после сильнейшего нервного шока, испытанного ею в тот момент, когда Витька принялся требовать у нее пиво. Однако, поставив наполненные стаканы на стойку передо мной, девушка очень быстро отдернула руки и сделала шаг назад, как будто боялась подцепить от меня какую-нибудь заразу.

Мужчина в сером костюме, когда я проходил мимо него, посмотрел на меня с осуждением. Как я понял, это был тип из разряда тех, что готовы продемонстрировать свое высокомерное презрение всем, кому до них нет никакого дела, но при этом с такой же готовностью быстро втягивающие голову в плечи под одним только взглядом откровенного хама. На этот раз мне удалось как следует рассмотреть эмблему на булавке, приколотой к его галстуку. Это была не свастика и не серп с молотком, как мне вначале показалось, а щит и меч – освященная временем гэбистская эмблема. Профессиональный гэбист вряд ли стал бы столь откровенно демонстрировать свою принадлежность к соответствующим органам. Следовательно, мужик таким образом выражал свое преклонение и восторг перед достославными рыцарями плаща и кинжала. Что ж, как говорится, каждому свое: одним – к звездам летать, другим – чужие сапоги лизать.

Еще я заметил, что за книгу читал серый человек с гэбистской эмблемой на груди, – на этот раз он держал ее закрытой, заложив указательным пальцем на том месте, где остановился. Удивительное дело: это был последний роман Трепищева «Специальный посыльный». Причем оформление книги, насколько я мог рассмотреть, ничем не отличалось от той, что всучил мне сосед-порнограф.

– Мерзко все это, – как бы между прочим заметил Витька, когда я поставил на стол запотевшие стаканы с кока-колой.

– Что именно? – поинтересовался я, принимаясь за котлеты.

– То, что людей лишают свободы выбора. Я очень сомневаюсь, что тотальный запрет на потребление спиртного приведет к всеобщей трезвости. Если кому-то уж очень захочется превратить свои мозги в овощное рагу, он найдет способ, как это сделать. Зато нормальный человек чувствует себя неполноценным, когда ему начинают указывать, что ему можно делать, а что – нет, да еще и строго следят за выполнением всех этих идиотских распоряжений. Человека умышленно низводят до состояния быдла, неспособного самостоятельно принимать даже самые простые решения.

– Принудительная трезвость мне тоже не по душе. Но мне кажется, что за этой откровенной глупостью властей не кроется осознанное желание воздействовать на психику своих граждан.

– Ты так считаешь? – Витька сделал быстрый глоток из стакана с кока-колой. – В таком случае почитай Франкла. В нацистских концентрационных лагерях подавление личности заключенного начиналось с того, что старший по бараку каждое утро проверял, почистил ли он зубы, вымыл ли уши, постриг ли ногти и имеется ли у него в кармане чистый носовой платок. Кстати, по рассказам знакомых, удостоившихся чести прослужить положенные два года в рядах Советской армии, там успешно действовала та же самая система. Думаю, что и нынешние военные от нее не отказались, – подкупает простота и эффективность.

– Ну, это не совсем одно и то же, – сказал я только потому, что не хотел сразу соглашаться с Витькой.

– А ты помнишь времена начала перестройки, когда все основные продукты отпускались в магазинах строго по карточкам? – непонятно к чему спросил Витька.

– Ну допустим, – кивнул я, хотя мне самому карточками пользоваться не приходилось.