Игрок

— Прости, бл*ть, Женька, прости, — бормочет сквозь зубы. — Не поперся туда, знал, что так и будет. Блевать уже от этого охота. Мазохисты гребаные. Ты знай, когда ушла, лучший день моей жизни был. Будто, разряд наконец прошел, и воздух появился, а не только душное морево. Хреново без тебя, но я ничто в жизни не люблю так сильно, как то, что ты не живешь с нами под одной крышей.

После этого я поднимаю его, стараясь не слишком размышлять о пьяном бреде брата. Но он не отстает.

— Ты понимаешь? Ты должна понять и не обижаться! Тебе нельзя на меня обижаться, на кого угодно, только не на меня.

Вздыхаю и поворачиваюсь к Арсению.

— Слушай, отведи его наверх. Ни к чему родителям еще за него переживать.

Это отличное решение, оно избавит нас и от объяснений, и от прояснений. Когда он вернется, я уже уеду. Папа вывел ровер из гаража, чтобы мне не пришлось возиться с дверью, ключ от которой, разумеется, давно пылится в ящике Пандоры (ящик с несчастьями и бедствиями, на донышке которого одна лишь надежда). Но это не помогло не открыть его снова.

ГЛАВА 7 — Орел. Как перетягивали Рашида

Кто оставляет крохи еды, которые соблазняют вас? Притягивают к человеку, о котором вы никогда не думали раньше. Этот сон. А потом — еще сны. Целая вереница снов. 

Английский пациент. Майкл Ондатже

Кирилл

В тот день в мою палату вместо Жен входит Капранов. Я знаю, что это значит: серьезный разговор. При маленькой идеалистке некоторые вещи попросту не обсудишь, а ведь оно необходимо. Я легко узнаю Андрея Николаича по походке. У него каблук на одном ботинке стоптан и стучит иначе.

— Поговорим, Кирилл Валерич? — слышу щелчок замка.

Эта больничная дверь запирается, думаю, чаще, чем кабинет любого из врачей. Он всегда так ко мне обращается, но не из уважения, а каприза ради. Видимо, меня тоже этим заразили, недаром же я зову своего доктора Жен Санной. Мог бы ее просто по имени называть, да так забавно звучит… и вообще, сама она вся Жен Санна. Деловитая, суровая временами…

— Поговорим, Андрей Николаич, — отвечаю в тон.

— Послезавтра вам снимут последнюю растяжку и сразу же сделают операцию. Завтра мы сообщим пластическим хирургам, как вы выглядели, и обман будет раскрыт. Я буду настаивать на проволочках при удалении гематомы, но все поймут. И взбесятся. Вы понимаете к чему я?

К тому, что он рассчитывает на новое место работы.

— Это вам родители обещали?

Что врать? Я догадывался.

— Местечко под солнцем, а точнее в вашем исследовательском центре и… группе исследования рака мозга. Если этого не будет, боюсь, я не смогу пойти на обман начальства.

У меня есть отличный шанс быстро прозреть. А также оставить людей без должных выплат и каждый раз, когда отец подожмет губы, гадать, не из-за моего самоуправства ли.

Признаться, я не привык отступать от планов. С детства учили, что, раз надо — значит, надо. Родители не ставили ультиматум, они дали мне право на звонок. Они предложили план, намекнули, что ситуация придала бы нам ореол романтики, и самоустранились. Решать мне.

— Не переживайте, Андрей Николаич, каждый причастный получит… причитающееся. Никто не останется без внимания. — Набираюсь решимости. — Мне понадобится телефон. Не могли бы вы, пожалуйста.

К счастью, номер, который нужен, я помню назубок. Амнезия? Как же. В конце концов, он принадлежит главе исследовательского центра Харитоновых, и созваниваемся мы часто. К тому же, это помогает мне держать сокровище в узде — переманенный Мурзалиев стоил нам целое состояние; думаете, после такого я готов ему позволить кинуть и нас тоже? Нет, конечно. Хочет, чтобы вокруг него попрыгали — будем прыгать, не убудет; к тому же, он того стоит.

— Добрый день, Рашид, — говорю. — Это Харитонов-младший.

— Кирилл? Наконец-то. Где вы? — тут же откликаются. — И что за бред о кругосветном путешествии в газетах пишут?

— Послушайте меня очень внимательно. Никому о моем звонке не сообщайте, это очень важно. Пока. Я в больнице, пострадал в результате обрушения здания. Но информация должна оставаться в секрете еще несколько дней.

— В какой больнице? Где вы?

— Это неважно. — Не могу сказать, что не доверяю Рашиду, но если он начнет наводить справки — правда всплывет тут же.

— Что от меня нужно?

— Место в исследованиях рака мозга.

— Группа укомплектована, но, если это необходимо, — сделаю. Кто?

— Андрей Капранов. — Пара секунд уходит на размышление, а затем добавляю. — И посмотрите, на всякий случай, ординаторские вакансии. В нейрохирургии.

— Для Жен Санны Елисеевой? Кирилл, вы умом повредились? Считаете, она согласится работать на меня? На вас?

— Вы с ней знакомы?

— Скорее с ее болезнью, исследование по которой я кинул три года назад, когда продался вам с потрохами. Вы не знали?