Игрушка Палача

— Когда вознёсся Наш Отец-Прародитель, его потомки скорбели по нему и молили вернуться. И он, видя, насколько его уход опечалил близких, явился во сне к своему сыну, сказав ему: «Смотрите на ночное небо, чтобы видеть души всех вознёсшихся, освещающих тёмное брюхо спящего зверя. И не забывайте быть осторожными, ступая по земле, в ней скрыт мой дар вам…» Поначалу сын сомневался в правдивости привидевшегося во сне, но на следующую ночь он, поддавшись внезапному порыву, поднял глаза вверх и обомлел: в тёмной выси ярко светила звезда. Он явил это чудо остальным из рода Отца-Прародителя. Значение второй части рассказа Сын, как и его родичи, долгое время не могли понять, пока однажды несколько охотников в погоне за добычей не забрели слишком далеко, забравшись на ту часть земель, что они считали безжизненной и пустынной. Один из них провалился под землю, а когда ему удалось выбраться, внизу он увидел странный корень и плод, прикрепленный к нему. Любопытство взяло верх. Охотники очистили плод от кожуры и, едва почуяв сладкий аромат, полакомились плодом. Отведав плодов, они принесли их, словно чудо, остальным родичам. С тех пор плоды иль-ри-тсхан пользуется особым почетом среди фаэлинов.

— Любопытная легенда, — небрежно проронил Император, очищая плод от толстой кожуры. — А ещё более примечателен перевод. Тело отца нашего… Получается, что каждый, вкушающий плод, отведывает кусочек плоти Отца-Прародителя.

Плод в умелых руках Императора был быстро очищен от кожуры, причём сделал он это крайне аккуратно. Плод было достаточно трудно извлечь из плотной оболочки, не повредив его. Подобное умение считалось признаком наивысшего мастерства среди фаэлинов. Император только что показал, насколько искусно он умеет это делать.

Внутри всколыхнулась волна небольшого раздражения: есть ли что-то, не поддающееся ему с подобной лёгкостью? Сладкий аромат плода уже разнёсся на всю комнату, вызывая жуткий приступ желания немедленно съесть его. Император повертел плод в руках и, вонзив пальцы в сочную мякоть, разделил его на две половины. Сок брызнул во все стороны, запятнав ярко-красными брызгами белоснежную униформу Императора.

Сок цвета крови стекал по пальцам Императора, а разорванный на две части продолговатый плод формой походил на наши сердца, сердца фаэлинов. Император нагнулся, протягивая мне через стол часть плода, с улыбкой глядя мне в глаза, наблюдая за реакцией.

Я едва сдерживалась, чтобы не наброситься на его руку, предлагавшую мне не просто редкое лакомство. Для нас плоды иль-ри-тсхан были чем-то вроде гиррана для терраэнов. Пьянили и наполняли невероятными ощущениями, будучи при этом необыкновенно вкусными. И желанными до жути. Дурманящий сладкий запах проникал в меня, вызывая лёгкое головокружение и страстное желание схватить плод и не просто съесть его, а сожрать, вонзить зубы в кроваво-красную сочную мякоть, выпить её, наслаждаясь, как жидкость скользит по языку и глотке вниз, согревая тело изнутри.

Я, не отрывая глаз, смотрела на тонкие сильные пальцы, сжимающие половинку плода так, что из него вытекала жидкость, пачкая кисть руки и пятная белоснежные манжеты. Я боролась с желанием поглотить предложенное и слизать мельчайшие капельки сока с этих пальцев. Заставила себя поднять глаза, чтобы хотя бы на миг отделаться от наваждения, встречаясь взглядом с Императором, с усмешкой наблюдающего за мной, поедающего свою половинку плода.

Казалось, что его губы перепачканы в крови, острый длинный язык скользнул по губе, слизывая сладкий сок, спрятавшись за двумя рядами острых зубов, напоминающих частокол из игл. Я моргнула, отгоняя прочь галлюцинацию. Ничего сверхъестественного в сидящем передо мной терраэне не было, пыталась убедить я себя. Ничего, кроме огромной власти, которой он был наделён.

— Вижу, ты и впрямь не голодна, — чуть разочарованно протянул Император, отправляя в рот и вторую половинку плода. — Обычно птички готовы руки лизать только за то, чтобы отщипнуть хотя бы небольшой кусочек. В особенности такие, как ты, из самых нижних уровней.

В два счёта Император расправился с плодом и, отерев рот салфеткой, продолжил:

— Неясно только, что именно разглядел в тебе Палач? Явно не сногсшибательную красоту, хотя внешность у тебя довольно необычная, но… на любителя, скажем так. Большинство птичек выглядят гораздо более утончёнными и покладистыми, в то время как ты, даже побывав в искусных руках мастериц, выглядишь, словно дикий зверёк, и смотришь так же. Испуганно, с недоверием, того и гляди, начнёшь шипеть и швырять мелкие камешки, как грызун, загнанный в угол. Разумеется, все тонкости можно грамотно обыграть, выставить твою необычную внешность, как экзотику, повадки, как необузданность дикарки… Но для этого нужно желание, коего у тебя не наблюдается.