Игрушка (СИ)

"Мы видели уже выше, что первым шагом в рабочей революции является превращение пролетариата в господствующий класс, завоевание демократии", - прочёл он и задумался: "Греческое слово "демократия" переводится как власть народа. Марксисты считают, что если власть будет безраздельно принадлежать одному низшему и численно превосходящему все остальные классы общественному классу, то это и будет настоящей 246демократией. А как же остальные люди - не народ что-ли? Хотя бы то же крестьянство, которого в России сейчас большинство, не есть народ?!" - Чарнота нервно рассмеялся, но продолжил размышления: "Учитывая, что в России сейчас пролетариата ничтожно тонкая прослойка, а пролетарий от станка, переведённый в управляющие, очень скоро переродится в чиновника, то получается, что "демократией" большевики назовут диктаторскую власть чиновников". Он откинулся на спинку стула, закатил глаза и стал хохотать так, что заколыхалась паутина, висевшая в дальнем углу потолка. Успокоившись, он продолжил чтение:

"Пролетариат использует своё политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, то есть пролетариата, организованного как господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил.

Это может, конечно, произойти сначала лишь при помощи деспотического вмешательства в право собственности и в буржуазные производственные отношения, т.е. при помощи мероприятий, которые экономически кажутся недостаточными, но которые в ходе движения перерастают самих себя и неизбежны как средство для переворота во всём способе производства".

"Ага, - сказал сам себе Чарнота, - я правильно догадался, что большевики отступили пока, введя свой НЭП. Это именно отступление и перегруппировка сил. Скоро начнётся новое наступление; обязательно 247начнётся. Им деваться некуда. Они по уши в крови. Николая Второго с его семьёй куда они дели? Нужно будет разузнать! И вот если они их убили, то уж точно - отступать им будет некуда. Да и без царской семьи к ним есть что предъявить. В общем, делаем вывод: нэпманам нужно прямо сейчас сворачивать свои производства, переводить всё в валюту и драгоценности, прятать всё это и ждать, что будет дальше. А лучше им вообще уезжать со своей родины: тут им жизни не дадут".

Закрыв книгу, Чарнота с удовлетворением хлопнул ладонью по обложке, встал, подошёл к кровати и в чём был, скинув только обувь, плюхнулся на неё лицом вверх. На потолке в месте, где должна была висеть люстра, в круге диаметром метра полтора сохранилась затейливая лепнина. Чарнота стал рассматривать её элементы: вот он разглядел маленьких купидончиков. Их было пять штук, расположенных по окружности. Вдруг один из них повернул голову и на глазах у Чарноты стал увеличиваться в размерах. Григорий Лукьянович от удивления принялся протирать глаза, а когда вновь взглянул на купидона, то обнаружил, что тот уже стоит перед кроватью, но в обличье ему знакомого молодого чекиста с револьвером в руке.

"Ага, - вскрикнул чекист, радостно скалясь, - попался, контра!"

Чарнота сунул руку под подушку, но его револьвера на месте не оказалось. Это ещё больше развеселило чекиста:

"Нечего оружие лапать! Нет его там", - и он продемонстрировал Чарноте его пистолет, засунутый в боковой карман кожаной куртки.

248 "Так, говоришь, что нам социализм не построить", - продолжал веселиться он. Чарнота взял себя в руки и с достоинством, спокойно, ответил:

"Построите, построите, конечно, но не пролетарский, а бюрократический. И он у вас лопнет, как только вам придётся жить в мирное время. Ваши вожди пуще всего будут бояться наступления мирного времени и потому постоянно будут стремиться разжигать войны везде, где только смогут".

"Не, - посерьёзнел молодой, - не будут они желать войны потому, что у нас люди заживут лучше всех в мире и все в мире захотят к нам присоединиться или жить по-нашему. И будут они у себя свергать буржуев, а мы им поможем".

"То есть войной пойдёте на тех буржуев!" - уточнил Чарнота.

В ответ чекист почему-то начал стучать рукояткой своего револьвера по металлической спинке кровати и Григорий Лукьянович успел отметить, что стуки эти какие-то глухие...

Чарнота проснулся от стука в дверь. Он вскочил, сунул руку в саквояж и вынул оттуда свой револьвер. Взвёл курок и на цыпочках подошёл к двери. Стук повторился. Чарнота молча ждал. За дверью зашаркали ногами и голосом Фёклы буркнули:

"Спит он что ли?" Григорий Лукьянович молчал. Наконец, послышались удаляющиеся шаги; тогда Чарнота открыл дверь и высунулся в коридор, держа револьвер на изготовку, но за дверью так, чтобы из коридора его невозможно было увидеть. Слева было пусто, а справа, метрах в трёх стояла Фёкла и смотрела в его сторону.

249 "Может помыться желаете?" - спросила она, угодливо улыбаясь своей детской улыбкой.

"А что, - облегчённо вздохнул Чарнота, - пожалуй, сделай-ка мне Аграфенушка, ванную и погорячей, а то я запылился что-то".