Игры Богов. Любовь, Ненависть и Месть

«Сколько же я пролежал так?»– Схватившись руками за голову, словно это помогло бы успокоить стучащую где-то глубоко в висках боль. Старался угадать мужчина.

–Дави его!– Услышал он визгливый крик и повернул голову.

Чуть дальше от него трое странных узкоглазых мужчин в смешных кожаных шапках треугольной формы скручивали руки сопротивляющемуся изо всех сил чернокожему рабу.

–Эй, ты!– Не успев оценить события, услышал Мясник и почувствовал сильный удар в плечо, отчего оно сильно заныло и растеклось тянущейся болью по всему предплечью.

–Вставай!

Мужчина повернул голову и уткнулся взглядом в засаленные тёмные штаны, заткнутые в кожаные ичиги, свисающие с лошадиного крупа.

Рядом с ним на отливающем бронзой мускулистом коне сидел всадник в сверкающих доспехах. Он широко улыбался, скаля кривые зубы и щуря и без того узкие голубые глаза, и тыкал обратной стороной копья в плечо Мясника.

Торговец встал и, обернувшись, посмотрел на свою разрушенную лавку.

Наваленные друг на друга доски с тлеющим в центре чёрным пятном похоронили под собой всё накопленное годами добро. Тошнотворный запах сгоревшего и разлагающегося мяса неприятно щекотал ноздри и ещё больше напоминал о том, сколько же жирных кусков запропало в этом кострище! А ведь могло принести не один десяток монет в глубокий карман его фартука.

И где-то там, в глубине этой кучи, среди зажарившихся туш и почерневших досок, лежала она, его последняя черноокая любовь.

Дождавшись, когда после кровавой вечеринки туземцы спустятся вниз, Немой приготовился к решительным действиям.

На каменистой площадке оставалось только двое: Дохлый, спасшийся то ли благодаря молитвам друга, то ли сумасшедшему везению, то ли ( что более вероятнее всего) воли богов, у которых , наверное были совсем другие на него планы, и охраняющий его туземец, всем видом показывающий свою как физическую, так и моральную усталость.

Увидев, что дикарь, подперев дверь клетки широкой спиной, мирно задремал, оперевшись о высокое копьё, Немой, тихо ступая по каменистой поверхности, подкрался к ней с другой стороны и просунул между прочными прутьями заранее приготовленную ветку в спину окаменевшего, широко раскинувшего ноги, сидящего с безвольно опущенными руками друга.

От неожиданного прикосновения плечи Дохлого высоко дёрнулись и он чуть не заорал, но успел прикрыть рот, увидев корчащееся в призывах к молчанию лицо Немого.

Маска неподдельной радости озарила лицо пленника и он, указывая пальцем на дремлющего туземца, другой рукой показывал режущее движением по своей шее.

Немой, вытащив из-за пояса длинный стальной нож, кивнул, тихо обошёл клетку и, занеся руку над глубоко дышащей голой грудью, остановился и посмотрел на Дохлого.

«Режь!»– Нетерпеливо показал тот.

Немой нерешительно опустил руку.

«Ну, чего же ты»?– Немым вопросом спрашивала рожа Дохлого. Немой, посмотрев на недовольного друга, занёс руку над дикарём, но снова опустил её, не в силах пойти на первое в своей жизни убийство равного себе.

Ведь, как бы то ни было, эти кровожадные дикари были всё – таки людьми и божьими созданиями, как и Немой и Дохлый и…

Дергание за рукав отвлекло Немого от философских мыслей.

Балт нетерпеливо переминался с ноги на ногу и, молча дёргая друга за рукав подол рубахи, беззвучно ругал его. Немой решительно моргнул, поднял руку в очередной попытке, посмотрел на дикаря и…

Встретился с его взглядом.

Широко открытые вылупленные глаза туземца с ненавистью смотрели на Немого, а мускулистая рука тянулась схватить его кисть, держащую нож.

И тут…

Дохлый наваливается на клетку и хватает туземца своими длинными руками за талию.

–Да режь ты его!– Злобно шипит он на Немого и тот, взмахнув рукой, резко опускает её вниз, разрезая острым лезвием мощную грудину дикаря до самого живота.

Алая кровь вперемешку с кишками вываливается на руки Дохлого и он брезгливо отдёргивает их.

–Ни хрена себе, – ошарашенно говорит он, переводя взгляд на стоящего с дрожащей челюстью Немого.

Медленно оседая на землю, туземец смотрит на свои внутренности, пытаясь запихать их грязными руками обратно, а потом переводит удивлённый взгляд на Немого, словно спрашивая: «И как это ты, такой щуплый…» – и, завалившись на бок, закрывает глаза.

Нависая остроконечными шапками над потемневшим морем, свинцовые тучи тяжёлым хлопьями затягивают небосклон. Падающие с неба капли дождя непроглядной пеленой растянулись от облаков до самого горизонта, сливаясь с бурлящими от ветра волнами, которые вздымаются и падают, разбиваясь о болтающееся среди них, беззащитное перед морской стихией, судёнышко.

Погружаясь в бурлящую пучину валов и, на мгновение, показываясь над их вершинами, оно делает отчаянные попытки сопротивления настойчиво преследующим волнам, кружащим его в бешеном вихре вальса.

–Держи лагом!– Пытается перекричать Капитан ревущие порывы ветра и Кормчий влитой фигурой, широко расставив ноги, ведёт весло в сторону, пытаясь поставить корпус корабля поперёк ветра.