Игры над бездной

– Вряд ли. – Товарищ Хаоран вежливо улыбнулся. – Среди нас нет настолько глупого человека. Ведь совершенно понятно, что тот, кто попытается вытеснить Николая Александровича с рынка…

– Долго не проживет, – засмеялся Паленый.

– Всякий, кто попытается вытеснить Николая Александровича с рынка, автоматически признается в том, что это он все провернул. И неизбежно столкнется с нашим неудовольствием… – товарищ Хаоран сделал паузу, давая всем собравшимся оценить иронию сказанного. – Так что ни для кого из здесь присутствующих нет смысла распространять яд вместо «сна». Мы все с этим согласны?

Никто не ответил.

– Согласны. – Товарищ Хаоран удовлетворенно кивнул. – Значит, мы все сейчас должны понять, кто и зачем все это сделал.

– И найти суку! – стукнул кулаком по журнальному столику Паленый и сшиб с него на пол стакан. – Порвать суку!

– Но вначале – найти. Я не стал доверять этого разговора Сети и телефону… – сказал товарищ Хаоран. – Надеюсь, и дальше мы будем избегать при разговорах на эту тему технических средств, которые могут быть прослушаны…

– Что тут обсуждать? – спросил М’Бога. – Вначале допросить тех, кто делал «сон». Потом проследить по цепочке. Если у ректора нет «чипов правды», то я подарю. И химию тоже. Выясним, кто подменил… или добавил, допросим… А если его кто-то уберет, то нужно будет найти убийцу. Зря, что ли, весь город в камерах слежения? Где Максимкины, а на Конго – мои. Знаю, что на Барабане есть своя система контроля… В Рогани есть?

– Само собой, – кивнул Дима. – Найдем, если что. Только зацепиться нужно…

– И что из этого следует? – вкрадчиво спросил поднебесник. – Что следует из всего сказанного?

– На первый взгляд можно решить, что все это сделал безумец, – сказал Дядюшка Ха. – Очень хорошо информированный безумец, очень умелый безумец. Очень умный безумец…

– Или тот, кто уверен в своих силах. – Товарищ Хаоран свел ладоши в бесшумном хлопке. – Некто, два года ожидавший своего часа. Копивший силы… И решивший, что теперь – можно. Вы способны себе представить, кто это такой?

В кабинете залегла тягостная тишина. Поднебесник сказал правду, спорить смысла не было. Никто из них не имел ни малейшего шанса в одиночку победить всех остальных в открытой схватке. Если бы попытался устранить конкурентов тайно, то это быстро выплыло бы наружу.

Но в то, что кто-то смог собрать достаточно сил, чтобы бросить вызов всем серьезным людям города, – поверить было невозможно.

– Может, Максимка? – неуверенно предположил Паленый. – Нет, я понимаю, что ерунда, но все-таки?.. Больше ничего в голову не приходит. Только у него есть люди и средства. Всех сразу не вынесет, но…

– Вот именно – всех сразу не вынесет, – Дима вздохнул. – По одному – уже давно бы справился. Заваруха на Барабане, он вмешивается, поддерживает, скажем, поднебесников – и все, нету Абдулы… Не так? Так. А потом при первой же разборке с Конго… А М’Бога обязательно полез бы на Барабан после такой драки, Максимка поддержал бы своих соплеменников…

– Это вряд ли, – буркнул М’Бога. – Он не любит черномазых даже больше, чем белых.

– Поддержал бы поднебесников, – не стал спорить Дима. – А потом предложил бы мне сломать хребет победителю в этой войне, а я бы согласился… А кто бы не согласился? А в это время Дядюшка Ха воевал бы с Паленым… В общем, Максимке не нужно затевать эту историю с отравой. Это кто-то со стороны…

– Я оставлю без комментариев слова уважаемого Дмитрия по поводу моей войны с уважаемым Паленым. – Дядюшка чинно наклонил голову в сторону Паленого, тот пожал плечами. – И я совершенно согласен со словами глубокоуважаемого Дмитрия о том, что многоуважаемый господин Фрейдин несомненно действовал бы иначе… Остается, в таком случае, просить Николая Александровича…

Дядюшка сказал просто «Николая Александровича», без добавления «многоуважаемый» или даже просто «уважаемый» – это все в кабинете оценили в устах Дядюшки почти как оскорбление.

– Просить Николая Александровича постоянно информировать нас о ходе расследования, – продолжил Дядюшка Ха, поглаживая редковатую бородку. – Не забывать уведомить нас в случае возникновения новых обстоятельств и не принимать решений в одиночку. Боюсь, что любое сомнение в искренности Николая Александровича я вынужден буду трактовать, как неуважение лично ко мне со стороны Учебного комплекса.

Угроза была произнесена, принята и, что самое главное, молчаливо поддержана канторщиками.

И даже сам ректор Учкома не мог не признать, что высказана она была корректно и однозначно. То, что кантора Дядюшки Ха была самой малочисленной из кантор, руководители которых находились в кабинете, вовсе не делало угрозу пустым звуком. Племянники Дядюшки Ха никогда не отступали и не сомневались в приказах своего патриарха.

Ректор медленно встал.

Он мог говорить и сидя, не в его привычках было покидать надежное кресло, оснащенное множеством гаджетов, предназначенных в том числе и для защиты ректора, но момент требовал какого-то особого жеста. И канторщики это поняли и оценили.

Они тоже встали.