Иисус. Тайна рождения Сына Человеческого (сборник)

Я 

хотел попытаться, насколько возможно, отыскать след руководящих образовательных идей нашего времени; однако эти идеи ведь не падают с неба, а связаны с прошлым; новое вино зачастую вливают в старые мехи, а старое кислое вино, которого никто не попробовал бы, если бы узнал его происхождение, наливают в мехи новые, с иголочки; вообще же, над такой поздно рожденной культурой, как наша, а вдобавок еще во времена страшной спешки, когда люди должны учиться слишком многому, чтобы иметь возможность много мыслить, царит путаница. Если мы хотим привести в ясность самих себя, то мы прежде всего должны ясно понимать основные мысли и представления, унаследованные нами от далеких предков. Эллинское наследие запутано в сильной степени, римское – полно странных противоречий. И явление Христа, стоящее на пороге старого и нового времени, отнюдь не представляется нашему глазу в таком простом облике, чтобы мы легко могли освободить его из лабиринта предубеждений, лжи и ошибок. А между тем более всего необходимо увидеть это явление как можно яснее и ближе к истине. Мы были бы мало достойны этого, но наша культура, слава Богу, все еще осенена знамением креста с Голгофы. Мы видим этот крест, но кто из нас видит Распятого? Однако Он, единственно Он есть живой родник всего христианства, как нетерпимого догматического, так и того, что выдает себя за неверующего.

Если в этом могли усомниться, если наш век питался книгами, в которых доказывалось, что христианство возникло нечаянно, случайно, как мифологический придаток, как «диалектическая антитеза» и еще Бог весть что, или опять-таки как неизбежный продукт еврейства и т. п. – все это послужит в позднейшие времена красноречивым свидетельством ребячества нашего суждения. Значение гения нельзя оценить слишком высоко: кто осмелится взять на себя вычислить влияние Гомера на человеческий дух! А Христос был еще более велик. И как вечный «домашний очаг» арийцев, точно так же свет истины, возженный Им у нас, никогда уже не потухнет. Если даже временами ночная тень омрачит человечество, достаточно будет одного пламенного сердца, чтоб вновь возгорелись тысячи и миллионы душ. Здесь же можно и должно спросить вместе с Христом: «Итак, смотри: свет, который в тебе, не есть ли тьма?» Уже возникновение христианской Церкви вводит нас в глубочайшую тьму, и дальнейшая ее история производит на нас впечатление скорее блуждания во тьме, чем ясного солнечного света. Как же можем мы судить, насколько в так называемом духе христианства есть духа Самого Христа и насколько в Нем заключается примесей эллинской, еврейской, египетской, если мы не научились понимать само явление Христа в его возвышенной простоте? Как можем мы говорить о христианском духе в наших нынешних исповеданиях, в наших литературах и искусствах, в нашей философии и политике, в наших социальных учреждениях и идеалах? Как можем мы отделить Христово от антихристова и судить, что можно и чего нельзя отнести к Христу в веяниях нашего времени, или же определить, насколько дух этот христианский по форме или по содержанию, а главное, сумеем ли мы распознать это столь опасное, специфически еврейское, от «хлеба жизни», если явление Христа в его общих очертаниях не будет ясно стоять перед нашими очами и если мы не будем в состоянии отчетливо различать в этом образе чисто личное от исторически условного? Несомненно, это важнейшая, необходимейшая основа для многих суждений и воззрений.

Джекоб Коннер

Христос не еврей

Новый ответ на старые заблуждения

Хотелось бы предупредить читателя о том, что я берусь за эту тему как нееврей, обращаясь к другим неевреям, включая христиан. Богословы, возможно, не найдут ничего нового, касающегося Христа как Сына Божьего, за исключением того, что такова, вероятно, личная точка зрения писателя, вызывающая к тому же усиление националистических настроений. Что касается последнего, я прошу снисхождения у читателя, принимая во внимание объединяющую сущность данной темы, ибо я обнаружил, что подобное единение оправдано отношением иудаизма к современному христианскому государству, а также его историческим отношением к христианской религии, причем и то и другое могут быть охарактеризованы словом «разрушение».