Июльский заговор. История неудавшегося покушения на жизнь Гитлера. 1943-1944

Гизевиус ушел от Гелльдорфа и вернулся на Бендлерштрассе. Было уже около семи часов, и он срочно потребовался Ольбрихту и Беку. Ольбрихт расстроился, услышав официальное сообщение по радио. Только теперь он поверил, что Гитлер жив и здравствует, и это потрясло впечатлительного генерала. Он хотел поговорить с Гизевиусом и решить, что делать дальше.

– Конечно, мы уже не можем все прекратить, – сокрушался он. – Ведь мы уже не сможем утверждать, что ничего не было, правда?

– Конечно нет, – ответил Гизевиус и отправился к Беку, расположившемуся в кабинете Фромма. Бек пожелал, чтобы Гизевиус подготовил текст радиопередачи – ответ на официальное сообщение и сам его зачитал вместо заранее подготовленного текста, который теперь не соответствовал действительности. Хотя, согласно более позднему свидетельству Гепнера, Бек заявил, что должен выйти в эфир раньше Гизевиуса, впоследствии он решил, что первоначальное заявление будет лучше принято, если будет исходить от гражданского лица. В любом случае генерал Линдеман, который должен был вещать от имени заговорщиков, исчез вместе с текстом заявления. Герделер, который в его отсутствие на Бендлерштрассе буквально разрывался, не мог выступать, да и Бек передумал. Гизевиус, которому весьма польстило назначение официальным оратором даже в такой непредсказуемый момент, начал готовить речь. Она, по его мнению, должна была прозвучать как призыв к объединению.

Гизевиус тщетно пытался думать – мешал царящий повсюду шум. Телефоны звонили беспрерывно. Всем абонентам срочно требовались Фромм и Штауффенберг. Полковник метался от телефона к телефону, неустанно повторяя: «Кейтель лжет. Гитлер мертв. Вы должны сохранять решительность». На звонки генералов из разных провинций Штауффенберг отвечал, как начальник штаба Фромма, всеми силами пытаясь сдержать быстро уменьшающуюся волну бунта.

– Хороший генерал должен уметь ждать, – философски заметил Бек, в то время как в поведении Гепнера появились первые признаки отчаяния.

Вагнер, все еще остававшийся в Цоссене, отказался говорить с Беком по телефону. Было известно, что Вицлебен находится в пути на Бендлерштрассе. Единственный обнадеживающий звонок поступил от Штюльпнагеля из Парижа. Но оптимизм быстро увял из-за холодного ответа Клюге.

– Клюге! – раздосадованно воскликнул Бек, положив трубку на рычаг. – Как это на него похоже!

Вицлебен прибыл около семи тридцати. Его физиономия была красной от ярости. В руке он держал маршальский жезл. Все присутствующие встали и щелкнули каблуками. Даже Штауффенберг отдал честь вошедшему.

– Что здесь творится? – заорал Вицлебен, но тут заметил Бека. К чести теневого главнокомандующего объединенными силами, он все же выказал некоторое уважение к генералу – теневому регенту Германии. – Разрешите доложить о прибытии, господин генерал, – сказал он и сразу отвел Бека и Штауффенберга в сторону для беседы, которая очень быстро переросла во взаимный обмен упреками. В соседней комнате переругивались Ольбрихт и Гепнер.

– В любом перевороте не обойтись без риска.

– Начинать путч стоит, только если существует по крайней мере девяностопроцентная вероятность удачного исхода.

– Ерунда! Пятидесяти одного процента вполне достаточно…[44]

По словам секретаря Делии Циглер, Ольбрихт и его начальник штаба Мерц фон Квирнгейм назначили совещание офицеров на восемь часов вечера. Это вновь подхлестнуло гнев Гербера и фон дер Гейде, которые вместе со своими приспешниками вышли из комнаты в таком состоянии, что секретарь была вынуждена призвать их к порядку.

– Пожалуйста, господа, сохраняйте спокойствие. Что бы ни делал генерал Ольбрихт, он прав, и вы это знаете.

Позвонил Гелльдорф и потребовал сообщить ему новости. Гизевиус, о выходе которого в эфир все как– то позабыли – не до этого было, вызвался поехать к нему. Для свободного перемещения по Берлину ему выдали пропуск, написанный на толстой коричневой бумаге с подписью Штауффенберга. Он вышел из здания, чтобы отыскать машину для поездки через выставленные кордоны в полицейское управление Гелльдорфа на Александерплац.

– Солдаты батальона охраны уже здесь! – в восторге завопил Ольбрихт. – Обязательно скажите об этом Гелльдорфу!

Но по дороге на Александерплац Гизевиус с тревогой увидел, как рота охранников покинула свои позиции.