Июльский заговор. История неудавшегося покушения на жизнь Гитлера. 1943-1944

Майор Ремер прибыл к Геббельсу около семи часов. Он полностью исчерпал установленный для него лимит времени. По его собственным словам[45], он приехал один, министр тотчас принял его и спросил, является ли майор убежденным национал-социалистом. Ремер ответил, что является убежденным сторонником фюрера, никогда ему не изменял и только хотел бы знать, жив Гитлер или мертв. Геббельс ответил, что Гитлер жив и не пострадал, и даже несколько минут назад лично звонил из Растенбурга. Его предала клика амбициозных генералов. Ремер, ощутив свою причастность к истории, поклялся хранить верность фюреру. И Геббельс понял, что победил. «Он пожал мне руку и долго смотрел в глаза», – вспоминал Ремер. Так было принято у нацистов в периоды наивысшего накала страстей с момента их прихода к власти.

Затем Геббельс начал действовать, проявив себя неплохим психологом. Прежде всего, он сделал срочный звонок Гитлеру, когда же фюрер подошел к телефону, передал трубку майору Ремеру. Майор уже встречался с Гитлером лично – фюрер вручал ему награду. В любом случае отрывистый, резкий голос Гитлера невозможно было спутать с другим. И все же собеседник поинтересовался у Ремера, узнает ли он голос. После этого он сообщил, что не пострадал при взрыве и что в Берлине разворачивается преступный заговор. Гитлер сказал, что до прибытия в Берлин рейхсфюрера СС Гиммлера, который теперь стал командующим армией резерва, Ремер будет подчиняться непосредственно ему. А пока безопасность Берлина находится в надежных руках Ремера, которого фюрер производит в полковники.

С этого момента Ремер поддерживал тесную связь с Геббельсом, к которому присоединился Шпеер – молодой, но подающий большие надежды министр вооружений и боеприпасов Гитлера. Новоявленный полковник поспешил навести порядок в своем рассредоточенном войске. Он приказал людям оставить свои позиции и собраться в саду резиденции Геббельса. Было уже около восьми часов вечера. Автомобиль, увозящий Гизевиуса к Гелльдорфу, проехал мимо одного из взводов Ремера, который как раз снимался с места.

Блюментрит приехал в Ла Рош-Гийон, чтобы обсудить с Клюге создавшуюся ситуацию. Примерно в это же время, то есть около семи часов вечера, Штюльпнагель и офицеры его штаба выехали на двух машинах из Парижа в штаб фельдмаршала. Закончив разговор с Беком и Фалькенхаузеном, Клюге принял Блюментрита и передал ему текст радиообращения Геббельса.

Клюге сохранял сдержанность в высказываниях до тех пор, пока копия детального приказа по соединению, в шесть часов вечера отправленного Вицлебеном с Бендлерштрассе в главный штаб Клюге в Сен– Жермен-ан-Ле, не оказалась у него на столе в Ла Рош-Гийон. Клюге прочитал его с искренним удивлением. «Банда безответственных партийных лидеров, людей, никогда не бывших на фронте, попыталась использовать создавшуюся ситуацию, чтобы нанести испытывающей немалые трудности армии удар в спину и захватить власть в свои руки. В этот час смертельной опасности правительство рейха, в целях поддержания законности и порядка, объявило чрезвычайное положение…»

Читая дальше, Клюге обнаружил, что ему предлагается взять на себя командование всеми силами СС, прочими должностными лицами Германии и полицией на западе и принять меры к оказанию сопротивления.

Значит, Гитлер должен быть мертв, а государственный переворот стал свершившимся фактом. Вицлебен не мог ему солгать – не такой это был человек. Это меняло все. Клюге оживился. Теперь совершенно безнадежное положение немцев во Франции могло измениться благодаря немедленному заключению перемирия. Огонь Фау-ракет по Британии следует немедленно прекратить.

Зазвонил телефон. На связи был дежурный офицер из Сен-Жермен-ан-Ле. Оказалось, что поступил еще один приказ, на этот раз от Кейтеля из Растенбурга. В нем сообщалось, что Гитлер жив и при покушении даже не пострадал, что новым командующим армией резерва назначен Гиммлер, а приказы, подписанные Фроммом, Вицлебеном или Гепнером, недействительны. Следует подчиняться только приказам, на которых стоят подписи Гиммлера или Кейтеля[46].