Икар

— Никак. Сидела тихо, как мышь. Бросила ее на произвол судьбы. И пока ты не сказал: «О, это так грустно» или «Почему же ты этим занимаешься?», я тебе скажу, что на самом деле не так все грустно. Моя мать чокнутая и законченная сучка, а я занимаюсь этим потому, что мне двадцать лет, и я могу себе позволить эту квартиру, и у меня больше семидесяти пяти тысяч долларов во взаимных фондах, а лет через пять, наверное, будет в десять раз больше. — Она доела сэндвич, дожевала последний липкий кусочек. — Остальное сможешь прочесть в моей автобиографии, которую я собираюсь на днях написать. Ну, что ты хочешь узнать о Киде?

Лесли вернула Джека к тому, зачем он здесь оказался, и он вдруг поймал себя на мысли, что точно не знает, о чем бы хотел узнать. Болтовня с Лесли отвлекла его. Он устал. А она села, обвив одну голую ногу другой, и Джек с трудом мог отвести взгляд от нее.

— Просто расскажи мне о нем, — сказал он, стараясь сосредоточиться. — Я считал, что знаю его, как родного сына. Теперь я уже не так в этом уверен.

— Порой он мог быть настоящим мерзавцем. Ты знал про это?

— Мне не довелось на себе такого испытать. Но наверное, что-то такое я в нем угадывал.

— Он не был таким по своей сути. По сути он вовсе не был сукиным сыном. — Лесли сделала глоток вина и облизнулась. Кое-где к ее губам прилипло арахисовое масло. — Я о нем заботилась. Кроме шуток. По-своему. Я знала, что он и с другими женщинами встречается — он никогда не врал, и мне это нравилось. Но это был Кид. Он был из тех, которые берут. И он меня поймал, должна сказать. Я одолжила этому гаду пять тысяч долларов как раз перед тем, как он помер. Он мне ни цента не вернул.

— Он сказал тебе, зачем ему деньги? — с удивлением спросил Джек.

— Сказал, что надо за учебу заплатить. Говорил, что ему не дадут выпуститься из университета, если он не заплатит. Но я ему не поверила. Мне показалось, что ему просто понадобились деньги.

— А он говорил, как собирается тебе вернуть долг?

— Конечно. — Она усмехнулась. — Он сказал, что возьмет деньги у тебя. — Она налила себе еще вина и снова облизнула губы. — Знаешь, что больше всего любил Кид?

Джек покачал головой. Голос Лесли звучал немного иначе. В нем появились чувственные нотки, и он ощутил, как по спине побежали мурашки.

— Он любил, чтобы я танцевала для него. Здесь, в этой квартире. Приватный такой танец.

Джек понимал, что выглядит неуклюже. Ему стало не по себе, и это было заметно. Но Лесли снова усмехнулась. Похоже, ей нравилось его смущение.

— Ты богатый, — сказала она. — Ты по-настоящему богатый.

Джек молчал. А она улыбалась, как безумная. Потом встала и пошла к CD-плейеру. Поставила диск группы «REM», «Authomatic for the People»[53] — не слишком громко. Меланхоличный голос Майкла Стайпа наполнил квартиру. Казалось, стены отбрасывают эхо.

— Хочешь, станцую для тебя? — спросила Лесли, и Джек заметил, что она очень близко к нему. Ухитрилась скользнуть на диван и подсесть поближе. — Хочешь, потанцуем — ты и я?

Джек покачал головой.

— Нет. Не думаю.

— Стесняешься?

— Нет.

— Ты женат?

Джек закрыл глаза и просидел так какое-то время — ему показалось, довольно долго.

— Я чувствую себя женатым, — наконец сказал он.

— Большинство мужчин чувствуют себя женатыми, — заметила Лесли. — А я делаю так, что они чувствуют себя неженатыми.

Она сидела совсем рядом с ним. Забросила одну ногу ему на колени, в один миг оказалась у него на руках, лицом к лицу, ее губы всего в дюйме от его губ. Джек почти не шевелился, но чувствовал, как она вкручивается между его ног. Видел ее соски под футболкой.

— Наверное, мне лучше уйти, — сумел выдавить он.

Лесли и не подумала убраться с его колен. Она только улыбалась, и Джек впервые обратил внимание на то, что улыбка способна сделать ее непривлекательной. В ней было не только очарование. Было что-то отталкивающее в этой улыбке. Пожалуй, даже безумное.

— Я могла бы заставить тебя остаться, — прошептала она. — Кроме шуток, могла бы. Если бы захотела. Веришь?

Он не стал отвечать. Потому что не знал ответа. В этот момент он не понимал, чему верить, а чему нет.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — продолжала она. — Сначала ты думал так: «Нет, она не сможет меня ни к чему принудить». Теперь думаешь: «Может быть. Может быть, сможет, ведь она такая сексуальная, что я едва могу дышать». Но тут нет никаких «может быть». Никаких «может быть», зайчик.

Не переставая шептать, она протянула руку к своей маленькой сумочке, расшитой бисером. Сунула руку внутрь, вытащила что-то. Джек услышал негромкий щелчок. А в следующее мгновение он увидел в руке Лесли длинный тонкий клинок. И замер.

— Если бы я захотела, то смогла бы перерезать тебе глотку, а когда бы сюда нагрянула полиция, я бы им сказала, что ты пытался меня изнасиловать. — Она говорила, и Джек ощущал тепло ее дыхания на своем лице, на губах, на щеке. — И мне бы это сошло с рук. Правда. Кроме шуток.