Их было семеро…

Это была самая настоящая катастрофа. Катастрофа, которая стократ усугублялась тем, что на рынок будут выброшены не только реально существующие акции, Назарова захлестнет шквал акций мифических, которых никто никогда в руках не держал и держать не будет. И их выбросят на биржу в первую очередь те, кто контролирует нефтяной рынок. Они будут продавать, продавать и продавать, чтобы сбить котировку. А через три недели не будет уже иметь никакого значения, реальна ли акция, отпечатана ли она на гербовой бумаге с водяными знаками или существует только во фьючерсном договоре. Реальна будет лишь разница в цене покупки и цене продажи. А при таком масштабе, на который замахнулся Назаров, — это десятки миллиардов долларов.

Боже милостивый! Он в самом деле сошел с ума? Или?..

Это «или» было страшнее любого банкротства.

Вся эта ошеломляюще грандиозная комбинация имела смысл только в одном случае: если в течение трех отведенных на все недель, ближе к их концу, когда ажиотаж достигнет высшей своей точки и пойдет на спад, Назаров, как опытный игрок в покер, выложит к своим четырем тузам главную карту — джокера. Такой джокер у него был — пресловутый патент. Патент, который способен удвоить и утроить запасы даже самых бросовых нефтяных месторождений. Который в момент своего обнародования поднимет котировку всех без исключения нефтяных компаний на десятки и даже сотни пунктов. А это будет означать, что Назаров, не затратив ни единой копейки, всего лишь выбросив на рынок купленные акции уже по новой, удесятеренной цене, получит разницу биржевых курсов.

Десятки миллиардов долларов.

Долларов!!!

А те, кто акции продавал, останутся в трусах и галстуках от Кардена.

Вся кровь бросилась Розовскому в голову.

Именно эти десятки миллиардов и есть безумие. Самоубийство! Отдав приказ начать скупку акций, Назаров подписал себе смертный приговор. Мало того, на этом приговоре стоит гриф: «Исполнить немедленно».

Теперь уж они не промахнутся. И бомбу заложат как надо. И не одну, чтоб наверняка…

Розовский понимал, что план, в который он был вовлечен полковником Вологдиным, преследует — после неудачного взрыва яхты — вполне определенную цель: нейтрализовать Назарова, вывести его из игры на то время, пока идет передел нефтяного рынка. Физическое уничтожение Назарова было чревато политическими осложнениями, а с точки зрения интересов дела — совершенно излишне. Достаточно просто изолировать Аркадия на некоторое время — в том же Лефортово, под предлогом возобновления старого уголовного дела о приписках в шесть тысяч рублей. А потом дело закрыть. И он уже никому не будет опасен.

Теперь менялось все. Если удастся выманить его на польско-белорусскую границу, там встретят его убийцы с пулеметами, а не следователь генпрокуратуры с ордером на арест. Не удастся — уничтожат на месте. Здесь, на Кипре, на этой же вилле. В любом другом месте, где он надумает скрыться. Даже не в самом этом месте — еще на пути к нему.

Но самое ужасное, что Аркадий даже не будет и пытаться скрыться. Он отрезал себе все пути к отступлению. Ситуацию на бирже можно будет переломить только в том случае, если обнародование патента — другими словами, презентация проекта восстановления нефтеносности всех российских месторождений — произойдет взрывоподобно, гласно, с привлечением ТВ и экономических обозревателей ведущих газет, наших и западных. И состояться эта презентация должна только в Москве. Но в таком случае Назаров — безусловный труп. А вместе с ним трупами станут все, кто случайно или не случайно оказался с ним рядом. И в их числе — сам Розовский.

Растерянность и отчаяние сменились решимостью. Нужно было действовать. Не теряя ни единой минуты. У него был только один-единственный шанс уцелеть — максимально быстро оказаться как можно дальше от этой виллы, от Кипра, и главное — от самого Назарова.

Розовский не стал даже возвращать дискету на место — на это уже не было времени. Он лишь вызвал на дисплей резервный счет Женевского банка. На счету фирмы в Женеве оказалось больше трехсот миллионов долларов. Вот из них он и возьмет свою долю.

Розовский стер из памяти «Спарка» полученную им информацию, погасил свет и вышел из компьютерной. Поднялся на верхнюю террасу: свет в библиотеке еще горел. Неспешно, попыхивая сигарой, чтобы не возбудить никаких подозрений охраны, прошел в свою комнату и быстро переоделся. Через десять минут он уже ехал на такси в ларнакский аэропорт.

…Чем дальше «Каравелла» удалялась от Кипра, тем больше успокаивался Розовский. Пассажиров в салоне первого класса было немного, целые ряды пустовали; кресла были просторные, колени не упирались в спинку передних кресел, как в туристском классе, можно было расположиться, как душа того пожелает, и не беспокоиться о том, что кто-то из соседей поморщится от дыма его «Коронас».