Их любимая злодейка

То, как откровенно эльф предлагал себя укусить, как неловко, но решительно оттягивал ворот светлой рубашки, как краснел и прятал глаза, и то, как вся эта стыдливая невинность сочеталась с широкими плечами и руками настоящего воина, — зажигало меня, словно спичка поднесённая к фитилю.

Красивый. Какой он был красивый с иллюзией, скрывающей порез на щеке. Эти волосы, эта белая кожа без единой неровности, родинки, проступающей венки. Глаза, в которых тонешь. Губы, которые жаждешь поцеловать. Скрытый рубашкой идеальный рельеф груди, кубики твёрдого живота, мышцы рук.

А запах…

Особенно сильный в том месте, где чувствовался ток крови.

Закрыв глаза, я припала к сонной артерии. Втянула чарующий аромат: горечь трав, свежесть недавно прошедшего дождя, нотка медовой сладости. Вкус её, мягкий, волнующий, осел на языке, разлился во рту. Эльф в моих объятиях дёрнулся, застонал. Я прижалась крепче, вошла в него глубже — клыками, душой, магией. 

Мощная волна удовольствия прокатилась по всему телу. Это был оргазм, более сильный, долгий, чем я когда-либо  испытывала. Чистое, ослепительное блаженство. Прижатый ко мне мужчина несколько раз крупно вздрогнул, его стоны наполнили комнату. И если первый стон был стоном боли, то теперь голос срывался от криков наслаждения.

Я словно качалась на волнах, и с каждой секундой гребень  волны поднимался выше, приближая меня к экстазу, разделённому на двоих. Тело, которое я оплела руками, напряглось, стало твёрдым, начало мелко подрагивать, а потом эльф выгнулся и завыл — сладко, протяжно. Рухнул в алую бездну удовольствия, в этот огненный бурлящий котёл, увлекая следом меня, ослепшую, оглохшую, будто расщепившуюся на атомы.

В себя я приходила медленно. Когда зрение вернулось, я обнаружила, что в комнате мы одни: Кхалэ ушла. Вечер опирался на изголовье кровати и всё ещё пытался отдышаться. На шее наливалась кровью метка — следы от моих клыков. Рубашка оказалась разорвана в лоскуты. А брюки…

Эльф кончил. Кончил ни разу к себе не прикоснувшись. Просто от того, что я с ним делала. От моего укуса.

Возможно, в этом и заключался брачный ритуал — взаимное удовольствие было его неотъемлемой частью. То, что произошло между нами, казалось чем-то сакральным, более интимным, чем секс, и разрядка наступила более полная. Такой сытой, расслабленной, довольной жизнью я не ощущала себя никогда.

Эльф дрожал — ловил последние отголоски наслаждения. Когда наши взгляды пересеклись, он облизал губы в безотчётном, но недвусмысленном жесте. Голубые глаза потемнели, словно небо в грозу.

Он поднял руку и осторожно коснулся метки на шее. Скривился, почувствовав боль.

И снова тёмное желание проснулось, наполнило меня, затопило.

Как я его хотела! Сейчас. В этот самый момент.

И сколько нежности, сколько любви плескалось в душе.

Мой! Только мой!

Бездна, я готова была его сожрать! Целиком. Проглотить как удав добычу.

Пришлось напомнить себе об обещании не принуждать к близости. Этот брак затевался не для моего удовольствия.

Вечер выпрямился. Заметил, что рубашка порвана, и безуспешно попытался прикрыть грудь лохмотьями ткани. А затем, судя по густому румянцу, почувствовал дискомфорт в паху — там, где влажная ткань холодила кожу. Вспомнил, что произошло. О том, что кончил в штаны, как мальчишка.

Его жгучую неловкость я ощутила кожей.

— Душ за дверью.

Эльф кивнул и бросился в обозначенном направлении со скоростью пули.

Я проводила его взглядом и рухнула на кровать.

«Теперь он мой муж. Мой муж», — думала я, прислушиваясь к шуму воды за дверью. 

Мысль о том, что теперь у меня не один муж, а два, вызывала странные ощущения.

А ещё я вспомнила о Сивере. Вспомнила его ярость, которую питала душевная боль. Я ведь чувствовала её по связи, эту нестерпимую муку. Наверное, своим поступком я его предала. Приступ самобичевания был недолгим. Виноватые размышления прервал появившийся в дверях эльф.

Мокрый. Голый. Не прикрытый даже полотенцем.

Полностью готовый к первой брачной ночи.

Глава 26

Эльф застыл на пороге, словно не решаясь войти в комнату. Белые волосы были чуть влажными и свободно лежали на широких плечах. Те, что ниже живота, мокрыми завитками обрамляли длинный крепкий член. Возбуждённый.

Неужели Вечер меня хотел? Или…

Нет, скорее всего, решил честно исполнить супружеский долг. Не поверил, что ничего мне не должен за спасение репутации, что благодарить меня не нужно. Тем более так — принуждая себя к близости со мной.

Я же видела, какой он напряжённый, как часто, взволнованно дышит. Чувствовала его неуверенность и тревогу.

Возбудил себя в ванной, а теперь собирался с духом, чтобы подойти к кровати? Пытался себя пересилить?

Не нужны мне были такие жертвы.

Я с тоской вспоминала моменты, когда драконьи инстинкты просыпались и брали верх над рациональной частью разума. Пробуждаясь, они заставляли чувствовать себя увереннее, ломали внутренние барьеры, делали происходящее простым и понятным. Никаких запретов, моральных принципов, этических границ, страхов и угрызений совести. Только страсть и голод. Всепоглощающее желание, утолить которое — первоочередная задача.