Их любимая злодейка

— Я не собираюсь идти на Харон войной, — усмехнулся Владыка. — И давить на тебя тоже не собираюсь. Хочешь жить раздельно — пожалуйста. Хочешь иметь несколько мужей — я не ревнив. Эти, — он кивнул в сторону дверей, за которыми, уверена, собралась маленькая армия защитников, готовых броситься мне на помощь, — мне не соперники. Настанет день, и ты захочешь то, что я один смогу дать. И тогда ты придёшь ко мне. И останешься. Добровольно. Пусть и не навсегда.

Наклонившись, Теон провёл костяшками пальцев вдоль моей скулы.

Выдохнул в губы:

— Теперь мы связаны крепче, чем ты думаешь, Миалэ.

Глава 42

Из головы не выходили слова Теона:«Мы теперь связаны крепче, чем ты думаешь, Миалэ. Настанет день, и ты захочешь то, что я один смогу дать».

У меня было двое супругов, жаждущих моего внимания, целый гарем мужчин. Я могла бы посмеяться над самоуверенностью Владыки, если бы… Если бы не чувствовала, что она оправдана.

Возможно, во мне говорила ненасытная драконья натура, не желающая довольствоваться одним любовником. И даже двумя. Или возможно, дело было в том, что наши тела подходили друг другу идеально, как кусочки уникального пазла. И не только тела, но и магия. А быть может, Теон был единственным, кому я могла по-настоящему покоряться в постели. А жестокой Мхил Дракар, как и любой женщине, изредка хотелось ощутить себя слабой, ведомой.

Поэтому я не смеялась над самоуверенностью Владыки. Хитрый телепат зрил в корень. Настанет день, и мне до зуда под кожей захочется вернуться в кошачий лес, снова беззащитно лежать на земле, сгорая от страсти, пока над головой кружатся неоновые зелёные бабочки.

«Я думала, коты собственники», — сказала я, не понимая, почему Теон с такой лёгкостью отпускает меня в объятия соперников.

«Собственники, — подтвердил Владыка. — И ты всегда будешь моей. Но сажать тебя на цепь я не стану. Если я полюбил дракона, зачем пытаться сделать из неё кошку?»

«А как же “супруги должны жить вместе”, “в Харон ты больше не вернёшься”?» —  напомнила я его слова.

Теон с улыбкой щёлкнул меня когтем по носу: «Коты большие шутники».

— А ещё котам нельзя верить, — сказала Кхалэ.

Так что, вероятно, Владыка просто сменил тактику.

* * *

Сивер

Король драных кошек ушёл, и Сивер смог вздохнуть с облегчением. Как он перенервничал за эти дни, словами не передать! Но, к счастью, хвостатые супругу не привлекли. Что бы он делал в противном случае — если бы Миалэ и этого усатика включила в их славную семейку — он боялся даже представить. Наверное, расшиб бы все кулаки о стену. Или не кулаки, а чью-то голову.

Для персонального ада ему хватало и эльфа.

Как же он его ненавидел! Всей душой, каждой клеточкой тела. За то, что ворвался в их с Миалэ размеренную жизнь, разрушил то, что Сивер строил годами. За голубые глаза, которые так нравились жене. За благородство, что было немым укором. За запах. За него — особенно.

В отличие от эльфов, северные драконы славились свободными нравами и честь до брака не хранили. Невинность Сивер потерял бездарно. В объятиях безымянной любовницы, лица которой уже не помнил.

Если бы он знал, если бы только мог предположить, кто станет его избранницей…

Три тысячи лет. Три тысячи лет Сивер корил себя за ошибки молодости, мечтал повернуть время вспять: запах его навсегда был испорчен чужими, посторонними женщинами. Он помнил, как кривилась Мхил Дракар во время их первой встречи. Как незаметно задерживала дыхание каждый раз, когда приближалась. И эта брезгливость на любимом лице…

Он попросил ведьму об одолжении. Тогда, три тысячи лет назад, пришёл к ней в полном отчаянии, после того как попытался содрать с себя кожу вместе с ненавистными запахами.

Сивер содрогнулся, вспомнив, как соскребал её окровавленным ножом, как стискивал зубы от боли и надеялся, безумно надеялся, что это поможет.

Регенерация не справлялась с повреждениями, шла медленно. Тело покрылось шрамами. Сквозь новую тонкую кожу просвечивалась красная плоть, но запах… Запах никуда не исчез. Сам Сивер его не чувствовал, но читал приговор в глазах жены: испорченный, бракованный, отталкивающий, он был ей противен, пусть она никогда и не говорила об этом вслух.

Кхалэ не задавала лишних вопросов. Избавила от шрамов и протянула флакон с бесцветной жидкостью.

— Это, — сказала она, — сотрёт с тела все запахи. Не только чужие, но и твой собственный. Подумай хорошенько.

О чём тут было думать? Сивер осушил фиал залпом и весь следующий день корчился от судорог. 

У северных драконов, в отличие от горных и уж тем более — от Мхил Дракар, обоняние было развито слабее. И тем не менее Сивер ощутил, как изменился после близости с Миалэ природный запах эльфа. Мхил Дракар оставила на его коже след. Пометила. Заклеймила. Для неё второй муж всегда будет пахнуть божественно.

За это Сивер ненавидел белобрысую дрянь ещё сильнее. А после того, как проклятый эльф унизил его во время поединка на глазах у любимой женщины, жажда мести превратилась в манию.