Ихтиандр

Гуттиэре была на седьмом небе от счастья, ведь заканчивались деньги, и нужно было платить за квартиру или съезжать с неё. С повышенным настроением Гуттиэре долго гуляла по городу. Когда она наконец вернулась домой, то увидела угрюмо сидящего Ольсена, который в ответ на её приветствие, только буркнул себе под нос:

– Добрый вечер.

Гуттиэре не стала испытывать терпение друга и, протянув ему визитную карточку, рассказала о встрече на бирже. Ольсен ласково обнял девушку, но она отстранилась. Наступило неловкое молчание, которое прервала она.

– Знаешь, Ольсен, я сказала, что ты мой муж…

Ольсен вздохнул:

– Но ты ведь не любишь меня.

– Прости, Ольсен, это так… – отозвалась она после продолжительного молчания. – Но ты… хороший человек. Подожди ещё немного… Я выйду за тебя замуж.

Ольсен с глубокой нежностью посмотрел на Гуттиэре. Устроившись на завод, они начали хорошо зарабатывать. В квартире появились вещи, о которых раньше можно было только мечтать: ковёр, холодильник, книги, радио… Но красота Гуттиэре вновь давала о себе знать. Поклонники стали приглашать на обеды, в театры, а она вежливо отказывалась. Сие не могло продолжаться долго – вскоре Гуттиэре почувствовала прохладное отношение некоторых чиновников, которые еще недавно благосклонно относились к ней. Но однажды после работы её вызвали к руководителю завода стенографировать срочное совещание. Она выполнила задание блестяще, за что получила премию. После этого случая всё наладилось. Однако… Однажды на заводе произошла авария. Ольсен получил тяжёлую травму, и вот уже больше месяца Гуттиэре приходила в больницу, где лежал её друг. Она редко бывала дома: время проходило на работе, а ночью – дежурство в больнице.

В первые же дни болезни она добилась консультации профессора и, выслушав его заключение, написала письмо отцу, в надежде на помощь доктора Сальватора. Но время шло, а ответа не было. Больному с каждым днём становилось всё хуже и хуже. Через две недели Ольсен перестал не только говорить, но и видеть. Лечение, по утверждению профессора, было самым что ни на есть полным, но больной таял на глазах. Некогда красавец-мужчина, Ольсен теперь был похож на скелет, обтянутый кожей.

Однажды, когда уже врачи, медсёстры и сама Гуттиэре считали, что часы больного сочтены, приехал Сальватор.

В этот же день был проведён консилиум, повторены все необходимые лабораторные анализы и пробы. Одновременно приготовлена операционная, и де Аргенти, предупредивший девушку о возможных последствиях операции, встал к столу. Ему ассистировали два профессора и один молодой рыжий доктор, которого звали Джеймс Вейслин. Операция продолжалась восемь часов.

Первое, что увидел Сальватор, выйдя из операционной, – были глаза Гуттиэре. На её немой вопрос хирург ответил:

– Должен жить.

Прошло три недели после операции. Всё это время доктор Сальватор ежедневно осматривал Ольсена. Его силы восстанавливались не по дням, а по часам – это выглядело чудом в глазах тех врачей, которые не знали профессора Сальватора де Аргенти…

К этому времени Гуттиэре уже знала всё об Ихтиандре от Кристо.

Сальватор тоже беседовал с Гуттиэре в свободное время, но ни разу не назвал имени Ихтиандра – он не хотел торопить события. Эта девушка нравилась ему с каждым днём всё больше. И вот однажды, за день до выписки Ольсена из клиники, Сальватор рассказал о приёмном сыне. В ответ на это после продолжительного молчания Гуттиэре тихо сказала:

– Я люблю Ихтиандра, каким бы он ни был, и счастлива, что всё так получилось… Так вы говорите, что он ждёт меня?

Сальватор пристально посмотрел в глаза девушки и ответил:

– Да, дочка… Но как же Ольсен?

– Завтра я объяснюсь с ним, – тихо произнесла она. На следующий день Ольсен был выписан из клиники в полном здравии, а вечером состоялся разговор с Гуттиэре.

– Знаешь, Ольсен, а Ихтиандр жив и… – Она не договорила.

– Я знаю, Гуттиэре.

– Как!!!

– Я догадался, увидев Сальватора. У тебя нет по отношению ко мне никаких обязательств… Я знаю, что ты любишь Ихтиандра и что, женившись на тебе, я вряд ли смог бы осчастливить тебя. Счастье – это любовь, а твоя любовь, к сожалению, не принадлежит мне. Насильно мил не будешь… Я всё это спокойно говорю потому, что всегда знал, что ты не для меня.

Гуттиэре подошла к нему и молча поцеловала.

– Прости меня, Ольсен, – были её последние слова. Профессор Сальватор тоже не терял времени зря: он успешно прооперировал несколько тяжелобольных. Ему ассистировал доктор Вейслин. Джеймса Сальватор встретил вновь на новозеландском пароходе, и уже не было нужды делать ему второе предложение – тот быстро договорился о своей замене для того, чтобы остаться работать в клинике Сальватора.

После разговора с Гуттиэре Ольсен подошёл к Сальватору.

– Профессор, ты во второй раз спасаешь мне жизнь, как мне отблагодарить тебя?

– Ты свободный человек, Ольсен, и знаешь, что я тебя очень уважаю, поэтому не может быть и речи о каком-то расчёте. Но если ты настаиваешь, то… Мне нужен надёжный человек, на которого я мог бы полностью положиться, в роли управляющего.