Икс. Место последнее

Перед ним простиралось поле, над ним куполом возвышалось небо. Уголком левого глаза он заметил темное тело, гораздо больше его собственного. Линус посмотрел в ту сторону, попятился и сел на задние лапы. Увиденное было в равной степени ошеломительным и естественным. Папа стал лошадью. Рослым, сверкающе-черным чистокровным арабским скакуном.

Кожа подрагивала, лошадь мотала головой и вращала глазами, ноги шатались, как у новорожденного жеребенка. Линус встал так, чтобы папа мог его видеть, посмотрел на него и сказал:

– Папа? Папа? Не волнуйся. Так и должно быть.

Лошадь жевала воздух, словно на нее надели неудобную уздечку. Язык вращался во рту, который неуверенно издавал какие-то звуки. Лошадь опустила голову к Линусу. Ноздри расширились, она втянула воздух и произнесла:

– Линус?

Линус засмеялся бы от восторга, если бы не нынешнее тело, которое не позволяло выражать эмоции таким образом. Он смог лишь что-то проурчать и пару раз радостно вильнуть хвостом.

– Да, – ответил он. – Это я. Это я.

– Я… – сказал папа и огляделся, но, видимо, больше всего его поразила не местность вокруг и не собственное превращение. – Я снова могу говорить.

– Да, папа. Ты – лошадь и снова можешь говорить.

Папа посмотрел на свои передние ноги, сильные бедренные мышцы, повернул голову и потерся мордой о бок, встрепенулся, тряхнул гривой и несколько раз ударил хвостом, а затем снова взглянул на Линуса.

– Это галлюцинация, да? – спросил он. – Эффект от… того… – Только сейчас он вспомнил, обнажил зубы и захрапел: – Ты сказал, что не будешь…

– Может, я только часть галлюцинации.

Опустив голову, папа прядал ушами и моргал. Линус был рад, что папа превратился в такую сильную, роскошную лошадь. Стать каким-нибудь потрепанным ослом было бы не так здорово. Линус понял, что папа может до скончания века размышлять, но так точно и не скажет, была ли это только его или их общая галлюцинация.

– Папа, – сказал Линус. – Забей. Мы оба здесь. Ты можешь идти, бежать, говорить. Так наслаждайся этим.

Папа наклонил голову, глядя на Линуса:

– Ты гепард.

– Да, а ты лошадь. Так уж вышло.

– Это по-настоящему?

– Да. Мы в другом месте, и здесь мы такие, какие есть на самом деле.

– Что было в той банке? Где ты это достал?

Папа снова опустил голову и уставился на Линуса. Теперь пришел его черед показывать зубы и рычать. Не выпуская когти, он лапой шлепнул папу по лошадиной морде.

– Серьезно, папа! А ну перестань! Ты больше не сидишь в этой гребаной инвалидной коляске. Теперь ты лошадь в поле! Пойми уже!

От боли и удивления папина голова дернулась назад. Затем он осмотрелся, ноздри его раздулись, а глаза расширились. Наконец он, затаив дыхание, спросил:

– Что… это за место?

– А вот это правильный вопрос, – ответил Линус. – И я не имею об этом ни малейшего представления. Но знаю, что остаться здесь навсегда мы не сможем. Через какое-то время мы вернемся в обычную, дерьмовую жизнь.

Папа еще раз огляделся, и Линус увидел, как в его больших черных глазах отражается голубое небо. Вдруг он встал на задние ноги и заржал, перебирая в воздухе передними. Когда передняя часть его тела с тяжелым шлепком приземлилась на траву, он сделал мощный прыжок вперед. А затем побежал. Линус стоял и наблюдал, как папа набирает скорость. Копыта стучали по траве, так что вибрация доходила до чувствительных лап Линуса. Он дал папе фору в пятьдесят метров, резко толкнулся задними лапами и пустился за ним.

Он догнал папу за несколько секунд, и дальше они бежали рядом. Земля пролетала под их лапами и копытами. Папа увеличил скорость, грива развевалась на ветру, но Линусу несложно было успевать за ним, он же, черт возьми, гепард.

Не останавливаясь, папа покосился на него, покачал мощной головой и издал звук, одновременно похожий на человеческий радостный вопль и ржание, а затем включил последнюю передачу, и Линусу впервые пришлось приложить усилия, чтобы не отстать. Максимальную скорость он мог выдерживать только на коротких дистанциях.

Сильные ноги папы двигались так быстро, что при взгляде на них в глазах рябило и земля ритмично грохотала. Та-да-дамм, та-да-дамм, та-да-дамм. Линус учуял запах горелого мяса. С левой стороны он увидел картину, напоминавшую трех людей, которые на расстоянии нескольких метров друг от друга двигались вдоль линии. Их кожа была сожжена, словно их обжарили на гриле, и было нелегко понять, что они не просто живы, а еще и двигаются.

Казалось, папа их не заметил. Линус обогнал его и свернул вправо. У этого места свои тайны. Когда-нибудь он, возможно, их узнает, но не сейчас. Линус продолжил забирать вправо, пока не свернул на ту линию, вдоль которой двигались фигуры, но побежал в противоположную от них сторону.