Икс. Место последнее

Кто-то любит меня там, в небесах.Иначе бы не одарил так щедро.Почему именно меня…

Интерференция исчезла, а у Томми не было времени думать о ней, поскольку возбужденный голос закричал:

– Это премьер-министр!

Томми побежал.

В следующий раз это случилось 23 июня 1991 года в 23:03. В то время Томми был постоянным сотрудником газеты «Стокхольмснютт», подрабатывал на стороне и зарабатывал так хорошо, что, когда съемные квартиры в его доме начали продавать, он смог позволить себе трёшку. Прозвучал код 20, «побои/преступление, связанное с насилием». Томми никак не отреагировал, но затем услышал адрес: перекресток улиц Туннельгатан и Свеавеген. Пока он собирался, в эфире снова заиграла песня:

Жизнь всегда баловала меня,Подумайте сами, как я богат.Не могу припомнить,Чего у меня нет…

Услышав песню еще в первый раз, Томми выяснил, что написал ее Петер Химмельстранд, а исполняет Ян Спарринг. Когда он поговорил с полицейскими, бывшими на дежурстве той ночью, все, кроме одного, в ответ лишь качали головами. Патруль, первым прибывший на место, на секунду услышал песню, но на это едва ли стоило обращать внимание, разве нет?

Когда в Клубе публицистов Томми рассказал об этом самому Петеру Химмельстранду, тот только разразился кашлем заядлого курильщика и сказал, что Ян Спарринг, этот религиозный чувак, настаивал на изменении текста, чтобы получилось «Он

любит меня там, в небесах», но Петер это пресек. Кто-то или ничего. Вот и все, что Химмельстранд мог сказать по этому вопросу.

Побои сами по себе не были чем-то из ряда вон. Скинхеды набросились на несчастного парня из Ливана и избили его так сильно, что почти проломили череп, когда колотили несчастного о мемориальную плиту Пальме[35]. Но сентиментальность денег не приносит. А если повернуть все с точки зрения места преступления, текст вполне можно было продать.

Последний случай произошел 19 мая 2009 года в 22:34. Теперь полиция пользовалась цифровой системой «Ракель», а полицейская волна осталась в прошлом. Звезда Томми закатывалась, и он собирался переезжать с улицы Биргер-Ярлсгатан на Маргретелундсвеген. В память о старой дружбе он фоном включал радио, хотя лишь изредка можно было услышать коды с машин, которые еще не перешли на новую систему. Когда возникла интерференция, в эфире слышался только статический шум.

Почему именно меня?Как мало мы понимаем…

Томми не был занят, поэтому не спеша надел на Хагге ошейник, чтобы вывести его на вечернюю прогулку и посмотреть, не случилось ли чего неподалеку. Едва выйдя на улицу, он заметил полицейскую машину, припаркованную на Туннельгатан. Подойдя ближе, увидел женщину с маленькой девочкой в коляске, удаляющуюся от полицейского, с которым, видимо, только что разговаривала.

Женщина была примечательно красива, хоть и выглядела жестко и решительно. Если Томми правильно помнил, она была замужем за каким-то полуизвестным футболистом. Девочка симпатичная, похожая на куклу, но с пустыми глазами. Томми знал полицейского, который сделал записи и только что убрал блокнот.

– Здорóво, Микке, – сказал он. – Что тут произошло?

– Ничего такого, о чем ты мог бы написать, – ответил Микке.

– Не буду. Обещаю. Просто интересно.

Микке почесал подбородок краешком ручки.

– Черт знает что такое. Сначала она теряет ребенка и совершенно сходит с ума. А потом находит дочку запертой в Брункебергском туннеле.

– Она ее там оставила?

– Может, и так. Хотя утверждает другое. И с чего бы ей сначала оставлять ребенка, потом сходить с ума и хотеть его вернуть?

– Иногда люди и более странные вещи делают. Ты когда-нибудь слышал песню «Со мной всегда небеса»?

– Не-а. Новая, что ли?

– Нет. Старая. Очень старая.

6

Трехкомнатная квартира Аниты на первом этаже трехэтажного дома пятидесятых годов в Бергсхамре была обставлена просто, но со вкусом, всегда чисто прибрана и пропитана ароматом стеарина. Глядя на жилище Аниты, невозможно было догадаться, чем она занимается. После боулинга у Томми ныло правое плечо, поэтому, сняв ботинки и верхнюю одежду, он сел на кровать и собрался попросить Аниту сделать ему массаж. И тогда заметил пару вещей, которые намекали на род ее занятий.

На сатиновых простынях виднелись контуры тела, на прикроватном столике лежал рулон бумажных полотенец и тонкие перчатки. Очевидно, к Аните приходил клиент, чьи предпочтения были воспеты в старой песне. Подрочи мне в белых перчатках. Томми не был привередливым, но сидеть там, где совсем недавно лежал, как его называла Анита, Дядюшка Свен, – это уже слишком.