Илиада. Одиссея

«Лучше бы было, когда б, до прихода к нам, этот незваный

Гость на дороге издох, не завел бы у нас он такого

Шума. Теперь мы за нищего ссоримся; пир наш испорчен;

Кто при великом раздоре таком веселиться захочет?»

405 К ним обратилась тогда Телемахова сила святая:

«Буйные люди, вы все помешались; не можете боле

Скрыть вы, что хмель обуял вас. Знать, демон какой поджигает

Всех на раздор; пировали довольно вы, спать уж пора вам;

Может, кто хочет, уйти; принуждать никого я не буду».

410 Так он сказал. Женихи, закусивши с досадою губы,

Смелым его пораженные словом, ему удивлялись.

Тут, обратяся к собранью, сказал Амфином благородный,

Нисов блистательный сын, от Аретовой царственной крови:

«Правду сказал он, друзья; на разумное слово такое

415 Вы не должны отвечать оскорбленьем; не трогайте боле

Старого странника; также оставьте в покое и прочих

Слуг, обитающих в доме Лаэртова славного сына.

Пусть виночерпий опять нам наполнит вином благовонным

Кубки, чтоб мы, возлияв, на покой по домам разошлися;

420 Странника ж здесь ночевать в Одиссеевом доме оставим,

На руки сдав Телемаху: он гость Телемахова дома».

Так Амфином говорил, и понравилось всем, что сказал он.

Тут Мулион, дулихийский глашатай, слуга Амфиномов,

Муж благородной породы, вина намешавши в кратеры,

425 Кубки наполнил до края и подал гостям; совершивши

Им возлиянье блаженным богам, осушили все кубки

Гости; когда ж, совершив возлиянье, вином насладились

Вдоволь они, все пошли по домам, чтоб предаться покою.

Песнь девятнадцатая

Все разошлися; один Одиссей в опустевшей палате

Смерть замышлять женихам совокупно с Афиной остался.

С ним Телемах; и сказал он, к нему обратяся: «Мой милый

Сын, наперед надлежит все оружия вынесть отсюда.

5 Если ж, приметив, что нет уж в палате, как прежде, оружий,

Спросят о них женихи, ты тогда отвечай им: «В палате

Дымно; уж сделались вовсе они не такие, какими

Здесь их отец Одиссей, при отбытии в Трою, покинул:

Ржавчиной все от огня и от копоти смрадной покрылись.

10 Также и высшую в сердце вложил мне Зевес осторожность:

Может меж вами от хмеля вражда загореться лихая;

Кровью тогда сватовство и торжественный пир осквернится —

Само собой прилипает к руке роковое железо».

Так он сказал. Телемах, повинуясь родителя воле,

15 Кликнул старушку, усердную няню свою Евриклею:

«Няня, — сказал он, — смотри, чтоб служанки сюда не входили

Прежде, покуда наверх не отнес я отцовых оружий;

Здесь без присмотра они; все испорчены дымом; отца же

Нет. Я доныне ребенок бессмысленный был, но теперь я

20 Знаю, что должно отнесть их туда, где не может их портить

Копоть». Сказал. Евриклея старушка ему отвечала:

«Дельно! Пора, мой прекрасный, за разум приняться, и дома

Быть господином, и знать обходиться с отцовым богатством.

Кто же, когда покидать не велишь ты служанкам их горниц,

25 Факелом будет зажженным тебе здесь светить за работой?»

Ей отвечая, сказал рассудительный сын Одиссеев:

«Этот старик; не трудяся, никто, и хотя б он чужой был,

В доме моем, получая наш корм, оставаться не должен»,

Кончил. Не мимо ушей Евриклеи его пролетело

30 Слово. Все двери тех горниц, где жили служанки, замкнула

Тотчас она. Одиссей с Телемахом тогда принялися

Модные с гребнями шлемы, с горбами щиты, с остриями

Длинными копья наверх выносить; и Афина Паллада

Им невидимо, держа золотую лампаду, светила.

35 Тем изумленный, сказал Телемах Одиссею: «Родитель,

В наших очах происходит великое, думаю, чудо;

Гладкие стены палаты, сосновые средние брусья,

Все потолка перекладины, все здесь колонны так ясно

Видны глазам, так блистают, как будто б пожар был кругом их, —

40 Видно, здесь кто из богов олимпийских присутствует тайно».

Так он спросил; отвечая, сказал Одиссей хитроумный

Сыну: «Молчи, ни о чем не расспрашивай, бойся и мыслить:

Боги, владыки Олимпа, такой уж имеют обычай.

Время тебе на покой удалиться, а я здесь останусь;

45 Видеть хочу поведенье служанок; хочу в Пенелопе

Сердце встревожить, чтоб, плача, меня обо всем расспросила».

Так он сказал. Телемах из палаты немедленно вышел;

Факел зажженный неся, он пошел в тот покой почивальный,

Где по ночам миротворному сну предавался обычно.

50 В спальню пришедши, он лег и заснул в ожиданье Денницы.

Тою порою один Одиссей в опустевшей палате

Смерть замышлять женихам совокупно с Палладой остался.

Вышла разумная тут из покоев своих Пенелопа,

Светлым лицом с золотой Афродитой, с младой Артемидой

55 Сходная. Сесть ей к огню пододвинули стул, из слоновой

Кости точеный, с оправой серебряной, чудной работы

Икмалиона (для ног и скамейку приделал художник

К дивному стулу). Он мягко-широкой покрыт был овчиной.

Многоразумная села на стул Пенелопа. Вступивши

60 С ней белорукие царского дома служанки в палату,

Начали всё убирать там: столы с недоеденным хлебом,

Кубки и множество чаш, из которых надменные гости

Пили; и, выбросив на пол золу из жаровен, наклали

Новых поленьев туда, чтоб нагрелась палата и был в ней

65 Свет. А Меланфо опять привязалась ругать Одиссея:

«Здесь ты еще, неотвязный? Не хочешь и ночью покоя

Дать нам, бродя здесь как тень, чтоб подметить, что в доме служанки