Иллюзия преданности (СИ)

Чувство вины резануло по вскрытой мозоли, и Терри немедленно ощетинился, защищаясь. Вария, возможно, сама не поняла, что неосторожно надавила на незаживающую рану, из которой немедленно потекла жгучая сукровица раздражения.

— А вот про меня постоянно говорят, что я какой-то не такой, — сварливо откликнулся Риамен. Он не сразу понял, почему эта остроумная шутка не кажется Варии хоть сколько-нибудь забавной, но остановиться уже не мог. — Как знать, может, тебя именно это заводит? Я не человек и не Древний. Такая забавная зверушка-мутант, чтобы показывать подружкам. Разве владелец ждет осмысленного ответа от ручной зверушки?

Вария уставилась на него так, будто у него рога на лбу выросли: с испугом и недоверием. Отодвинулась на самый краешек, словно ей внезапно показалось, что скамейка слишком тесная для них двоих. Терри равнодушно следил за ее передвижениями и ждал ответа или, ещё лучше, чтобы Вария просто ушла и как следует поразмыслила над его словами.

— Ты… ты какой-то ненормальный, — только и выдавила она. Лицо ее исказилось, уголки красивых губ поползли вниз, но, разумеется, не оттого, что их обладательница собиралась расплакаться. Вария была скорой на гнев, и легко выходила из себя, если получала неожиданный отпор. Вот и сверкала глазами, хмурила брови, как пятнистая горная кошка, прекрасная в своей ярости. Временами Терри нарочно поддразнивал её, чтобы потом помириться и на какой-то миг почувствовать азарт и триумф укротителя диких зверей.

— Значит ты нашла именно того, кто тебе нужен.

Вария встала.

— Что-то я сомневаюсь.

Терри смотрел на нее снизу вверх. Над кудрявой головой выцветало высокое темно-сиреневое небо.

— Я просто хочу, чтобы ты знала. Я тоже всю жизнь чувствовал себя… ну… не той масти. Прости, что отвлекся. Ты в следующий раз сначала бей, а потом говори, чтобы наверняка, — обезоруживающе улыбнулся Терри и поймал узкую горячую ладонь. Прижался к ней щекой, и внезапно понял, что именно так он просил прощения у матери, когда был совсем маленьким. Отстранился и выпустил руку девушки.

— Так и поступлю, — все еще ворчливо, но уже не сердито пообещала Вария. — Я спрашивала, ты в самом деле избил Радека перед собеседованием или он лжет?

— Он лжет, радость моя, — Терри встал, чтобы поймать девушку в объятия. Тонкая талия обжигала его ледяные пальцы даже сквозь тонкое шерстяное сукно — до того она была горячая, даже от волос пахло не чем-нибудь, а лесным костром, а еще прогретым под солнцем песком. — Не слушай их. Они хотят, чтобы меня стерли.

— Не может быть, — слабо запротестовала Вария. — Никто нарочно не будет подставлять человека под такое.

— Может, еще как может, — невнятно пробормотал Терри, касаясь губами бархатистой впадинки на шее под мочкой уха. — Радек назвал мою мать шлюхой. Из-за меня. Из-за того, что я родился не таким, как она.

Вария уперлась ладонями в его грудь и пытливо заглянула в лицо.

— Значит, ты все-таки избил его? — на слове «избил» ее голос дрогнул. — Он даже говорить не мог и пошел в лазарет.

— Вария, ты что, не слышала? Он назвал мою мать…

Она отрицательно помотала головой. Прядь волос больно хлестнула Терри по щеке.

— А ты бы сказал «сам дурак»! — прикрикнула девушка, сжимая кулаки. — А ты избил его так, что ему пришлось идти в лазарет! И Карьяну ты очки разбил. Я видела, что ты первым бросился. Ты… ты… — она задохнулась, и, кажется, до боли в груди. Положила ладонь на ключицу и стиснула строгие складки отложного воротника. — Ты не был таким злым, Терри. Тебе… надо показаться лекарю.

Терри стоял, опустив руки и смотрел, как она отступает, пятясь. Изо всех сил пытался сохранять на лице беспристрастное выражение, но губы сами собой растягивались в кривую усмешку. Он думал только о том, что чем дальше она отойдет, тем тише будут звучать ее слова.

— Я всегда был таким, радость моя, — вкрадчиво сказал он. — Вся разница только в том, что раньше мою мать не называли шлюхой.

— Это всего лишь слова, — беспомощно повторила Вария. — Ты должен понимать, в чем разница: сказать гадость и покалечить человека. Это там, — она ткнула пальцем в сторону барьера, облитого закатными красками, — там жизнь человека ничего не стоит. Там убили моего брата за то, что он сын горца. Что-то не так сказал! — взвизгнула она. На высоких скулах заалели пятна, а кончик носа и подбородок, наоборот, побледнели. — А здесь это запрещено! Если будешь кулаками махать, тебя сотрут, слышишь?!

Их разделяло уже добрых полдюжины шагов. Терри, ухмыляясь, сложил руки на груди. Он с нетерпением ждал, когда она не выдержит его взгляда и отвернется. Когда, наконец, замолчит.

— А ты этого хочешь, радость моя? Ты тоже хочешь, чтобы меня не было?

Вместо того, чтобы ответить, Вария крутанулась на каблуке и побежала в сторону библиотеки. А Терри постоял, провожая ее взглядом, а потом поднял глаза к куполу, стремительно теряющему краски. Убийственная граница между городом и Академией, которую было отчетливо видно лишь на закате, вновь терялась на фоне размытого ночного неба.